Николай Коняев: Власов. Два лица генерала

Племянница Власова, В.В. Карбаева, в 1940 году была ребенком.

Она вспоминает, что «своих детей у Власова не было, вот он и баловал нас», но все равно ни детский возраст, ни «баловство», которым одарял ее дядя, не растопили субординации в отношениях.

«Хотя и в высших чинах был, а не чурался общаться с односельчанами… По вечерам выступал в клубе, рассказывал о том, что творится в мире. Не боялся и крестьянской работы. Он все умел: и косить, и пахать. К нему во время отпуска любой односельчанин мог подойти за помощью в хозяйстве, он никому не отказывал. А как он умел петь?! Всегда возил с собой гармонь… Мы все очень любили Андрея Андреевича…»

Не дядя Андрей, а Андрей Андреевич… Лучше бы, конечно, товарищ генерал, но и так тоже вполне официально в устах ребенка…

Но, с другой стороны, как еще можно относиться к человеку, который общается с товарищами детства, с родственниками, вечерами выступая в клубе, рассказывая на лекциях о том, что творится в мире.

Нет, Власов не был мизантропом.

Друзья и приятели, безусловно, были у него. Известно, например, что добрые отношения сложились у Власова с его тестем – Михаилом Николаевичем Ворониным.

«Мне, как и ему, так хотелось видеть друг друга, – напишет сам Власов в октябре 1941 года, узнав о смерти Михаила Николаевича. – Ведь мы оба так любили и понимали друг друга».

Но– увы! – воспоминания этих людей не сохранились… [21]

Понятно, конечно, что после 1942 года друзья и знакомые Власова торопливо сжигали его фотографии, уничтожали свидетельства близости с генералом-изменником. Понятно, что сослуживцы Власова старательно забывали генерала и – это факт! – сумели позабыть его.

И это, конечно, тоже суд, тоже приговор.

Так получается, что Власов сразу возникает на немецких фотоснимках, в кадрах фашистской кинохроники, в воспоминаниях офицеров немецкой разведки и «Вермахт пропаганд».

Высокий, чуть сутуловатый генерал в очках, делающих его похожим не то на сельского учителя, не то на бухгалтера; в нелепой – странная смесь вермахтовского мундира и советского кителя с широкими обшлагами – форме цвета хаки…

Но и здесь тоже только вывеска, только название фирмы – «Генерал Власов», а самого Власова нет…

И бесполезно вчитываться в воспоминания, мы не узнаем из них, любил ли, к примеру, Власов охоту. Или рыбалку? Или предпочитал собирать грибы? Какие книги читал Власов и любил ли вообще читать?

Бесполезно вглядываться в фотографии. Не сохранилось ни одного снимка, где генерал Власов смеется или хотя бы улыбается.

Везде тяжелое, окаменевшее, словно маска, лицо.

И везде: и на фотографиях, и в воспоминаниях – «Власов – предатель», «Власов – патриот», «Власов – изменник», «Власов – создатель Русской Освободительной Армии» – только название, только фирма, словно и не был Власов никогда живым человеком…

Великая Отечественная война переменила все, но и она не сумела нарушить блистательный ход карьеры генерала Власова.

22 июня 1941 года в 3 часа 00 минут генерал-майор Власов получил приказ о приведении войск в полную боевую готовность.

24 июня его четвертому механизированному корпусу {9}был отдан приказ: разгромить прорвавшуюся в районе Немировки немецкую группировку.

Приказ этот запоздал.

24 июня главная угроза исходила уже не из района Немировки. Танковые колонны немцев нанесли удар в направлении Луцк – Дубно, угрожая расчленить войска фронта. По приказу генерал-полковника [22] М. П. Кирпоноса 4-й и 15-й корпуса три дня вели ожесточенные бои, пытаясь прорвать оборону противника. Сделать это им не удалось, и 1 июля начался отвод войск.

3 июля корпус генерал-майора Власова был переброшен в район Бер-дичева, чтобы не допустить прорыва немцев к Житомиру. Здесь сосредотачивалась довольно значительная группировка советских войск (4-й, 15-й, 16-й, 36-й, 37-й механизированные корпуса, 5-й кавалерийский корпус, 49-я стрелковая дивизия), но контрудар так и не состоялся.

Скоро корпус Власова был отведен в район Киева.

17 июля Андрея Андреевича Власова вызвал в Киев Семен Иванович Буденный.

Вспоминая все эти события через два года, Власов в своем «Открытом письме» «Почему я стал на путь борьбы с большевизмом» даст своим действиям достаточно высокую оценку:

«Мой корпус в Перемышле и Львове принял на себя удар, выдержал его и был готов перейти в наступление, но мои предложения были отвергнуты. Нерешительное, развращенное комиссарским контролем и растерянностью управление фронтом привело Красную армию к ряду тяжелых поражений.