Николай Хохлов - И.В. Сталин смеётся. Юмор вождя народов

«Это единственный недостаток, о котором вы считаете нужным доложить?» — спросил Верховный. И, получив утвердительный ответ, заметил: «У нас раньше начальником штаба работал, можно сказать, вообще безголовый человек. Так что ваш недостаток не столь существенен».

Дни боев под Москвой осенью 1941 г. в военной судьбе Жукова были самыми трудными. Уже после войны, отвечая на вопрос генерала Эйзенхауэра, он скажет, что самые серьезные физические нагрузки в годы войны он испытал в боях за Москву.

С 16 октября по 6 декабря 1941 г. он спал не более двух часов в сутки. Чтобы поддержать физические силы, прибегал к коротким, но частым физическим упражнениям на морозе и к крепкому кофе.

Когда же кризис сражения за Москву миновал, Жуков так крепко заснул, что его долго не могли разбудить.

Сталин дважды звонил. Верховному отвечали: «Жуков спит, и мы не можем его добудиться».

«Не будите, пока сам не проснется», — сказал Сталин.

Сталин тяжело переживал плен своего сына Якова. Но когда ему передали предложение обменять сына на Паулюса, сказал: «Там все мои сыны».

А председателю шведского Красного Креста графу Бернадоту, взявшему на себя миссию посредника в переговорах, он ответил: «Я солдат на фельдмаршалов не меняю».

Было это в присутствии многих свидетелей, и ответ этот вошел в историю.

После войны один генерал-полковник докладывал Сталину о положении дел в Берлине. Верховный Главнокомандующий выглядел очень довольным и дважды одобрительно кивнул. Окончив доклад, генерал-полковник замялся. Сталин спросил:

— Вы хотите что-нибудь сказать?

— Да. У меня есть личный вопрос. В Германии я отобрал для себя кое-какие вещи, но на контрольном пункте их задержали. Если можно, я просил бы вернуть их мне.

— Это можно. Напишите рапорт, я наложу резолюцию, — ответил Сталин.

Резолюция была такая: «Вернуть полковнику его барахло. И. Сталин».

Проситель заметил:

— Тут описка, товарищ Сталин. Я не полковник, а генерал-полковник.

Сталин пыхнул трубкой, усмехнулся и сказал:

— Нет, тут всё правильно, товарищ полковник.

Обсуждался фильм «Адмирал Нахимов», когда Жданов, как председатель комиссии, доложил о присуждении этому фильму первой премии и перечислил всех, кому предполагалось дать премию за фильм, Сталин спросил его:

— Всё ли по этому фильму?

— Нет, не всё, — сказал Жданов.

— Что?

— Вот есть письмо, товарищ Сталин.

— От кого?

Жданов назвал имя очень известного и очень хорошего актера.

— Что он пишет?

— Он пишет, — сказал Жданов, — что будет политически не совсем правильно, если его не включат в число актеров, премированных по этому фильму, поскольку он играет роль турецкого паши, нашего главного противника. И если ему не дадут премии, то это может выглядеть, как неправильная оценка роли нашего противника в фильме, искажение соотношения сил.

Сталин, усмехаясь, спросил:

— Хочет получить премию, товарищ Жданов?

— Хочет.

— Очень хочет?

— Очень хочет.

— Очень просит?

— Очень просит.

— Ну, раз так хочет, раз так просит, надо дать человеку премию, — всё еще продолжая усмехаться, — сказал Сталин.

И, став вдруг серьезным, добавил:

— А вот тот актер, который играет матроса Кошку, не просил премию?

— Не просил, товарищ Сталин.

— Но он тоже хорошо играет, только не просит.

— Ну, человек не просит, а мы дадим ему, как вы думаете?

Все согласились.

На рубеже 30–40-х г. был издан Указ Президиума Верховного Совета СССР о судебном преследовании за опоздание на работу более двадцати минут. И случилось так, что наследующий день после его опубликования артист МХАТа Василий Иванович Качалов появился с опозданием на целый час. Перепуганный директор театра решил попросить указания Сталина, как ему поступить в этом случае. Ответ последовал в виде приказа Комитета по делам искусств. Директору МХАТа объявлялся строгий выговор «За не доведение до сведения народного артиста тов. Качалова Указа Верховного Указа СССР об ответственности за опоздание на работу».

Каганович вызвал архитектора Боровского и велел ему снести храм Василия Блаженного: загораживает вход на площадь, затруднен съезд техники во времена парадов. Архитектор отказался: площадь превратится в проспект, будет уничтожен великий архитектурный памятник. Добавил, что если это случится, он покончит с собой.