Олег Куваев - Избранное. Том 3 - Никогда не хочется ставить точку

Старик тяжело бормочет во сне и жмется ко мне. Может быть, он соображает, как сделать из самородного серебра молот, чтобы ухлопать на завтрак какое ни-будь ископаемое?

Ты видал, как кормят мышами тридцатиметровую анаконду? — спрашивает меня утром Старик.

— Не приходилось.

— Вот, смотри! — И он со злостью распаковывает следующий пакетик спирта.

Глотаем консервы. Старик злится. Пустыня, черт бы ее побрал! Как в центре Гренландии. Даже комаров нет. Лустыня, залитая туманом: Туман связывает нас крепче, чем пресловутый самурайский шнурок. Как иззябшие жалкие Прометеи, мы прикованы туманом к мокрым камням.

Эльгытгын — мекка романтиков. Многие из бродяг по призванию мечтают побывать на берегах этого озера. Но мы ищем также и легендарную серебряную гору. Где она среди сотен скрытых туманом сопок? Век кладоиска тельских авантюр отошел в прошлое вместе с веком парусов, белых пятен на карте, вместе с мушкетными пулями и таинственными злодеями. Современных кладоискателей готовят в тишине институтских аудиторий. Миллиарды го. л.

36 сударственного бюджета, научно исследовательские институты, армия академиков, инженеров, рабочих — вот что такое кладоискательство в наше время.

Что значит по сравнению с этим цепочка маршрутов двух жалких дилетантов без карт, без снаряженья, без аэрофотоснимков.

Я молчу, молчит Старик, но мы оба думаем об од. ном и том же. И убей нас на месте гром, если мы оба не верим в удачу!

Мы решаем уходить. В рюкзаках мало консервов, царство непутаной дичи осталось далеко внизу, плитка питон глотает таблетки уже не как мышей, а просто как мелкие просяные зернышки.

Отсыревший листок карты на коленях. Я прочерчиваю длинный кольцевой маршрут: вначале на юг, потом на запад, потом на север, потом на восток. Этим кольцом мы сделаем вее, что положено нам сделать в это неудачное лето.

Мы осмотрим верховья всех встречных речек, мы в бинокль будем просматривать склоны и будем искать небольшую горку с яото выраженным индивидуальным обликом. Может быть, это и бесполезно, но.

Путаный ветер начинает разгонять туман. Мы укладываемся: ветер становится устойчивым. Мы вскидываем рюкзаки на плечи, и как по заказу желтое виноватое солнце проглядывает сквозь низкое месиво облаков.

Мы не жалеем, что уходим. Все же на прощанье Эльгытгын открывается нам целиком. Старик усаживается на камень и вынимает трубку. Так вот оно, Нетающее озеро! Поколения оленеводов находили здесь спасение от комаров для своих стад, ягель и туманы.

Озеро круглой, почти правильной формы. Белые пятна льда в середине и ровные ленты береговых валов. Хмурые темные зубцы утесов окружают озеро. Камень, лишайники, камень. Тихо. Пусто. Озеро покрыто мелкой зыбью. Кое где розовые отсветы солнца ложатся на скалы и воду.

— Лунный кратер. Черт меня побери, настоящий лунный кратер, слышу я тихий голос Старика. — Знаешь, парень, когда будут готовить людей на Луну, то наверное

в комплекс тренировки будут входить и приучивание людей к лунным пейзажам. Вот готовый полигон. Вернусь и посылаю предложение в Академию наук.

Я,не стал напоминать Старику, что он еще не видал лунных пейзажей. Достаю записную книжку.

". Когда я буду писать роман о жизни на луне, я помещу своих героев именно в такойткратер. Особенно мрачно озеро ночью, черные зубцы гор чернеют на лунном небе, половина впадины в тени и белесаяполоса тумана закрывает все ее дно. "Эти строчки написал здесь С. В. Обручев зимой 1934 года.

Наши ноги отсчитывают карандашные сантиметры на карте. Мы отдыхаем, прислонившись к камням. Желтые, забитые гальк бй долины проплывают перед стеклами бинокля. Горные кулики провожают нас своим печальным свистом.;

Круглые сопки Анадырского нагорья десятками проходят перед нами. Мы видим, как по каплям из звонкого, бормотанья под глыбами осыпей, из насыщенных влагой моховых подущекг из крохотных ручьев рождаются воды Анадыря и Анюя.

День сменяет ночь. Времяотсчитывается только по тихому ходу часовой стрелки. Старик невесел. Он думает, очевидно, о прожитых годах. Холодное сидение на озере не прошло даром. Болит продутая монгольскими ветрами, застуженная на ледниках Памира спина Сдают уставшие на сотнях километров охотничьих троп ноги.

Солнце щедро расплачивается за свои грехи. Наши кухлянки сухи и теплы. Горы желты и молчаливы Пара зайцев робко удирает среди камней. Осторожная цепочка горных баранов тянется на вершину. Не хватает только одного т серебряной горы.»