Питер Гиллквист - Возвращение домой

После молитвы я сказал:

— Братья, я никогда в жизни не проводил и не посещал собрания, подобного этому. Поэтому я просто сяду, а вы говорите, как пожелаете.

Хэролд Данавэй выступил первым. Начиная с Константинопольского путешествия, его колебания относительно вхождения в Церковь нарастали. Я предполагал, что его мнение будет отрицательным.

— Джентльмены, у нас нет выбора, — сказал он. — Я говорю «да». Я готов войти.

Он человек немногословный и это могла быть одна из его длинных речей!

Следующим был Уэлдон Харденбрук. Он, также как Хэролд, занимал отрицательную позицию в последний год.

— Я согласен, — сказал он. — Мне понравилось то, что я увидел за этот уикенд.

При положительном мнении этих двух людей дело было решено. Каждый знал это. Собрание закончилось за пять минут, или даже меньше, не считая формального подтверждения остальными своего положительного ответа. Было только одно «может быть» от того, кто хотел больше времени на размышления, и в течение последующих недель оно превратилось в «нет». Но даже он чувствовал, то мы должны войти в Церковь. Мы обладали в Синоде большинством в четырнадцать голосов, вместе с семнадцатью приходами и почти двумя тысячами людей от Аляски до Атланты.

Я хотел бы сказать, что это был счастливейший день моей жизни, но этот день еще должен был прийти. Несомненно, я был счастлив. Но та часть меня, которая вырабатывает чувства, была перегружена в течение всего уикенда, и ощущение значимости только что происшедшего было притуплено. Мы прервали утреннее заседание перед полуднем и я предполагал пойти к телефону, чтобы позвонить митрополиту Филиппу. Но я встретил друга на факультете Свято–Владимирской семинарии и не успел. К тому времени, как мы закончили ленч, пора было возвращаться на заседания.

Мы закончили работу чуть раньше 4 часов и я быстро покинул помещение, спеша позвонить в Иглвуд. Ответила Кэти Мейер.

— У меня есть кое–какие хорошие новости для митрополита, если он на месте, — сказал я.

— Епископ Питер, благодарю Вас за звонок, — сказал митрополит, взяв трубку.

— Я с радостью сообщаю Вам, что нашим ответом является «да», но мы хотели бы сообщить вам об этом лично. Если мы заедем в 3 часа дня в среду, не могли бы Вы выйти на порог и дать нам благословение? Я имею в виду, самое большее, пять минут.

— Кэти, буду ли я здесь в три часа в среду? — спросил он мимо трубки. Что–то невнятно донеслось из другой комнаты о необходимости уйти с какой–то встречи.

— Я буду счастлив видеть вас. Приезжайте в три.

На следующее утро я сказал своим в начале собрания, что мы должны пообещать друг другу быть краткими в среду.

— Митрополит прерывает что–то для встречи с нами, — сказал я. — Давайте появимся точно вовремя, я скажу «да» от имени нас всех, попросим у него благословение и уедем.

Мы провели за обсуждением дел ЕПЦ весь вторник и утро среды. После ленча в среду мы быстро сели в свои автомобили и за 40 минут доехали до Иглвуда. В 2:55 последняя машина припарковалась к тротуару. На минуту мы собрались на дороге.

— Давайте подойдем вместе по дорожке к ступеням парадного входа. Диакон Говард Шеннон постучит в дверь, а дальше буду действовать я. Помните, максимум пять минут.

Мы спустились по дорожке и встали вместе у подножья лестницы. Диакон Говард постучал и диакон Ханс подошел к двери, сопровождаемый митрополитом.

— Входите, — сказал митрополит Филипп, жестом приглашая нас внутрь.

— Спасибо, Ваше Высокопреосвященство, но вы заняты, а все, что мы хотим — это сообщить Вам о нашем решении и попросить Вашего…

— Я сказал, входите, — прервал он, может быть, немного взволнованно. — Ханс, ведите их сюда. Проходите, проходите.

Митрополит направился в банкетный зал в задней части дома и мы вынуждены были проследовать за ним. Я взглянул вперед — и не мог поверить своим глазам. Столы были расставлены в форме буквы «П», перекладина которой находилась в передней части комнаты, а палочки шли вдоль стен. Они были покрыты скатертью и уставлены фарфором, серебром, хрусталем и бесчисленными подносами со всевозможными видами восточных кондитерских изделий. Слезы навернулись мне на глаза, когда митрополит жестом предложил нам выбрать места и сесть. Сам митрополит Филипп остался стоять на своем месте в центре.

— Братья, — сказал он, широко улыбаясь. — Добро пожаловать домой!

Кнопка моего счастья, наконец, оказалась нажатой! После благословения каждый приступил к кофе, сладостям и разговору. Но чего–то все же недоставало. Ощущение было такое, что хотелось выбежать на улицу, чтобы танцевать и праздновать. Но люди, которым за тридцать, в воротничках духовных лиц, не танцуют друг с другом (по крайней мере, в православной Церкви). Может быть, нам стоило петь, нанять духовой оркестр или «короновать короля»?