Галина Маркова - Взлет (О Герое Советского Союза М М Расковой)

Марине хотелось выяснить все детали полета, но Полина торопилась - ей надо было возвращаться в часть.

- Значит, договорились, - сказала Полина, поднимаясь и поправляя на коротко стриженной голове синюю пилотку. - Напишу тебе обо всем. Надо на завод лететь.

- Буду ждать, - Марина тоже поднялась и с улыбкой наблюдала, как прохожие, замедляя шаги около скамейки, где они стояли, с любопытством разглядывали молодую женщину-летчика.

Полина протянула руку, и Марина ощутила крепкое пожатие сильных, слегка огрубевших пальцев. Потом, ловко козырнув и метнув озорной взгляд на прохожих, Осипенко ушла. Марина проводила взглядом невысокую, крепкую фигуру Полины, чуть пружинящим шагом пересекавшей улицу, и пошла вдоль бульвара. Ей хотелось сейчас побыть совсем одной, неспеша и обстоятельно обдумать все. Она чувствовала, что этот полет в ее силах, она знала, что то новое, что вошло в ее жизнь, - авиация - это не просто временное увлечение, это то, чему она посвятит жизнь. И от того, что именно ей предложили участвовать в этом перелете, рождалась в душе радость, от которой хотелось петь... Один за другим шли обычные рабочие дни. Рано утром, поцеловав дочку, Марина спешила в Военно-воздушную академию имени Н. Е. Жуковского, где работала уже шесть лет. Она была всего лишь вольнонаемной в Красной Армии и не имела воинского звания, но по положению носила летную военную форму, только без знаков различия. Военная форма - темно-синие гимнастерка и юбка - ладно и красиво сидела на ее стройной фигурке, синий берет, чуть сдвинутый набок, подчеркивал женственный овал лица и лишь слегка тяжеловатый подбородок выдавал твердость характера.

Марине не хотелось, чтобы слушатели видели в ней только милую молодую женщину. И желание поставить себя вровень с летчиками-мужчинами делало ее порой сдержанной и суховатой.

Все женщины ходили с модной шестимесячной прической, а Марина по-прежнему гладко причесывалась на прямой пробор и свертывала свои длинные волосы в узел на затылке. Ей казалось, что так она выглядит старше и солиднее.

* * *

...Был поздний вечер. В окно сыпал мелкий дождь, и в тишине квартиры слышался его легкий шорох. Марина возвратилась домой, когда дочка уже ложилась спать. Размазывая пальчиком капли дождя на кожанке Марины, Танюшка попросила:

- Посиди со мной, ладно? Ты увидишь, как я расту. Бабушка сказала, что, когда дети спят, они растут.

Марина улыбнулась, поглаживая волосы дочери. Действительно, Таня выросла: в работе, в заботах, в частых отлучках Марина не заметила как. Что из того, что свой отпуск она старалась всегда проводить с ней, что иногда даже в летние лагеря она брала ее с собой - все-таки поле, чистый воздух. Но большая часть забот лежала на плечах бабушки. Редкие минуты, когда Марина могла побыть с дочкой, были для них подарком.

- Сейчас, мышок, - сказала Марина, снимая и стряхивая кожанку. - Умоюсь и будем с тобой долго, долго...

Танюшка юркнула под одеяло, а Марина, накинув фланелевый халатик, села рядом.

Танюшка взяла прохладную ладонь Марины, положила себе под щеку и сладко зажмурилась. Потом тихонько попросила:

- Мамуся, спой мне... Ну чуть-чуть... Марина тихо запела:

...Мой Танюшек так уж мал, так уж мал,

Что из крыльев комаришки сшил себе он две манишки

И в крахмал, и в крахмал...

Дочка слушала, чуть вздрагивая прищуренными ресницами, и тихонько шевелила губами, повторяя слова песни.

...Мой Лизочек так уж мал, так уж мал,

Что сорвал он одуванчик и набил себе диванчик,

Тут и спал, тут и спал...

Дочка уснула, и Марина тихо вышла. Мать Анна Спиридоновна задумчиво сидела у накрытого для ужина стола. Она не очень одобряла выбранную Мариной тревожную и трудную дорогу военного летчика, мечтала увидеть ее певицей, похожей на свою сестру - оперную артистку. Или, наконец, музыкантшей, как отец Марины. Но Марина, при всей любви к матери, сказала однажды твердо и решительно:

- Я обязана тебе всем, мама. Я знаю, как трудно тебе было без отца вырастить меня и брата, дать нам образование. Ты, наконец, взяла на себя заботы о Танюшке, нелегкие заботы, я знаю. Но пойми, я никогда не смогу изменить своему делу, своей теперешней работе.

С тех пор Анна Спиридоновна не возвращалась к разговору о перемене специальности. Она вдруг сама "заболела" - говоря новым модным словом авиацией. Ей понятны были трудности преподавательской работы дочери. Она близко к сердцу принимала все волнения при подготовке к рекордным перелетам и к парадам, в которых участвовала Марина, и, случалось, горячо объясняла на кухне соседкам разницу между строем самолетов "клин" и "пеленг".