Олег Куваев - Избранное. Том третий. Никогда не хочется ставить точку

Солнце печет. Вот так август! И нерпы, бесконечные нерпы высовывают любопытные обтекаемые головы из воды. Глаза будто подведены для красоты тушью. Качается наш петушок талисман, качаются нерпы, качается в воде солнце. Здорово! Плывем к скале Каргын.

Белая точка в море. Парус? Абсурд, какой здесь к черту парус — белых парусов на севере не бывает! Наконец поняли, что скала. Пристаем напротив — попить чайку. Плывем без отдыха уже полтора суток и «выдали» 125 км. Тут нас и сморил сон. Печет солнце, а мы в кукулях.

Интересна скала Каргын. Удивительно напоминает ярангу даже вход есть. Существуют ли предания у чукчей о ней? Холодеет к вечеру, и кажется, что она, как знаменитый «мамоновый колосс», издает звуки.

Просыпаемся. Ветер, легкий туман. Курорт кончился. Убили на берегу оленя. Теперь наша шхуна перегружена и ползет совсем тихо. Туман, туман, туман! Встали на якорь и, прижавшись друг к другу, поспали малость. Бесконечная мель тянется вдоль берега. Хлещут волны. Часа через три не вынесли — повернули к берегу. Глина, сырость. Жарили на сковородке оленя, а на берегу невдалеке еще бродят трое. Вот оно арктическое Эльдорадо!

Впервые видим наконец остров Айон. Тонкая желтая полоска в 20 км. Как по заказу — штиль, и двигаем мы через пролив. Проскочили, только в конце малость захватил ветер. Обрывистый берег, желтый песок и снова солнце. Судьба балует нас в этот раз. Поистине остров действует на меня как-то странно. Пошел по отмели сориентироваться, и опять тихое очарование, как тогда зимой, лезет в голову: вот-вот из овражка вылезет сердитый старик и взмахнет каюгуном.

После обычных приключений добрались до мыса Аччукуль. Встали на ремонт. Подмочены продукты, приборы, надо чинить вельбот. Мыс — единственное место, где лодку можно вытащить на берег. Больше нигде не дадут отмели. Широкая желтая полоса их окаймляет остров — видимо, своеобразный эрозионный уступ, выбитый волнами в мягком четвертичном уступе острова. Позднее эта догадка подтвердилась, так как на отмели всюду разбросаны остроугольные неокатанные обломки коренных пород. Кстати, в супесях нашли кучу костей, в том числе и зубы. Судя по величине, что-то вроде мамонтенка.

Пошли на речку. Топкая протока ее забита, если так можно выразиться, морской водой, и напрасно пытались ребята перейти ее. Поднялись километра на три вверх — бесполезно Плывем теперь к землянке Кайо, этого чукчи философа. Пусто в домике, сыро. Поленились натянуть палатку. Залезли туда, затопили печь. Хорошо. И так почти неделю.

Сходил в маршрут на северную оконечность Айона.

Вот он, «Мыс песчаного Яра», как писал о нем Шалауров Никита — доброй памяти отчаянный человек. Наверное, все же сбудется моя мечта и побываю я на том месте, где Ф. Врангель нашел его останки.

Дик Айон на своем севере. Пологим нерпичьим хребтом синеет вдалеке остров Генкуль, в бинокль виден даже дым парохода. Полярная навигация.

Север Айона царство чаек. Стоячие желтые болота переплелись между собой в кружево. Гниющие водоросли, удушающий запах сероводорода, оголтелые крики чаек. И лишь дальше начинаются пески. Эоловый, дюнный рельеф, журавлиные следы и чистые ручьи. Ни евражки, ни гуся, ни оленьего следа. А надо бы. Олень наш попортился, часть съедена, да и консервы к концу. Сахар, не без помощи вездесущей морской водицы, тоже кончился.

Так, в спешке и покидаем мы землянку. Увижу ли я ее еще когда?. Снова юг Айона, снова отмель. Замерзали дорогой, как последние цуцики, от брызг и северного ветра. И как лучшая радость — увидели на берегу двух оленей. Пришлось встать на якорь метрах в 400 от берега. Через полчаса перенесли палатки, а еще через полчаса болтался на треноге рядом олень.

18. VIII. Сидим у моря. Ждем погоды. Ветер.

21. VIII. Немного стих ветер, решили плыть. Снова весла. Попутный ветер, впервые подняли мачту и парус. С парусом как-то солиднее, уютнее, хотя он и не тянет совсем, так как очень слаб ветер. Мотор идет с ветром наравне…

Вот и Малый Чаунский пролив. Крепчает ветер, заманчиво синеет вдалеке материковый берег. Решили рискнуть. Тугой парус и мотор сделали свое дело; за полтора часа проплыли около 20 км и пересекли пролив. Нагонная волна высока, но «Золотой петух» отлично выдерживает ее.

Снова этот проклятый каторжный берег. Низкая глинистая отмель. Жалобно скрипит по мели и захлебывается мотор, все нервничают. Барашки по морю между тем не на шутку. Вывернули на глубину, и тут же первая волна хлестанула меня чуть не с ног до головы, вдобавок заглох мотор. В общем, я психанул (слово-то какое — «психанул») и повернул к берегу.