Олег Куваев - Избранное. Том третий. Никогда не хочется ставить точку

Я решил на следующее лето взять отпуск и на свой страх и риск поискать эту «серебряную гору». Почему-то заявка Уварова мне нравилась больше. Самым рациональным было забраться в горный узел, где сходятся верховья крупнейших рек Западной Чукотки, и там поискать подходящую под описание, данное Уваровым, горку. Еще разумнее было поискать пастухов и расспросить их подробно, так сказать, в самом месте событий.

Компаньона я нашел быстро. Им радостно согласился быть Николай Николаевич Семенников, кадровый старшина с двадцатилетним армейским стажем, бывший снайпер и яростный охотник. Известия о горе серебра, которое валяется в двухстах пятидесяти километрах от поселка, он воспринял с восторгом дилетанта.

Наш маршрут должен был снова пролегать по долине Чауна в его верховья и далее в верховья реки Угаткын, откуда легко можно было выйти в верховья Анюя или Баранихи. Чуть в стороне лежало легендарное горное озеро Эльгыгытгын, которое впервые описал С. В. Обручев. После Обручева на озере побывала краткое время лишь одна экспедиция. Большую часть времени это крупное и глубокое озеро покрыто льдом.

Рассчитывать на вертолет или трактор нам не приходилось и потому мы решили до устья Чауна из Певека добираться на лодке, а там еще раз повторять нашу неудачную попытку подняться вверх по Чауну сколько будет возможно.

По видимому, некоторым людям судьба до конца дней предназначает плавать только на фанерных лодках. Иной в Певеке было найти невозможно. Нам удалось купить небольшую лодку, фанера на которой была, правда, наколочена на шпангоуты, снятые с разбитой морской шлюпки. Сверху все это было обтянуто окрашенным масляной краской брезентом и выглядело, во всяком случае, непромокаемо. Использовав самые невероятные связи, удалось раздобыть небольшой шестисильный стационарный моторчик, применяющийся для водяных насосов. Надо сказать, что Певек не был поселком, где велся морской промысел, и потому всевозможное мореходное хозяйство здесь просто отсутствовало.

Установка стационарного мотора на фанерном каркасе явилась делом довольно сложным. Шел июнь. Мы торчали на берегу бухты около своей лодки в окружении толпы болельщиков, которые давали советы.

Лишь к середине июля все пришло более или менее в порядок, и мы ночью, чтобы обмануть вездесущий портнадзор запрещающий выход в море на несолидных судах, ушли из Певека на юг.

Берега Чаунской губы на девяностокилометровом протяжении до Усть-Чауна безлюдны. Лишь в устье Ичувеема имелся жилой пункт, известный под названием «избушка Егора», где жил и сейчас живет промысловик Егор, известный на Западной Чукотке тем, что занимался промыслом на громадном участке без традиционной упряжки собак. Единственным его помощником был пес Валет — одна из умнейших собак, которых когда-либо приходилось видеть. Во всяком случае, это подтверждается многими людьми. Валет понимал речь Егора и исполнял его подчас весьма сложные и неожиданные приказания.

Зимой их трудовой день начинался с того, что Валет сразу же после завтрака бежал осматривать сорокакилометровую линию пастей и песцовых капканов. Если капканы и пасти были пусты, Валет «сообщал» Егору, что беспокоиться не о чем. Если в одной из ловушек был песец, Валет без долгих разговоров вел Егора прямо туда. Летом Валет занимался собиранием «даров моря», делая десятикилометровые галсы по берегу в обе стороны от избушки. Опять таки он «информировал» хозяина о том, где выкинута дохлая нерпа, годная на подкормку, где хорошее бревно плавника.

Рассказывают, что один из начальственных охотников, приехавших порыбачить к Егору, загорелся желанием привезти дочке гусенка пуховичка. Егор «поговорил» с Валетом, пес исчез и через полчаса пригнал с тундрового озера целый выводок гусят, за которым бежала озабоченная мамаша.

Однажды, люди, заехавшие к Егору, застали в его избушке необыкновенную чистоту. На столе лежала скатерть. На скатерти стояли бутылка водки и две миски с рыбой.

— Что за праздник, Егор? — спросили приезжие.

— День рождения Валетки празднуем, — отвечал тот.

Надо ли говорить, как плакал Егор, когда Валетку, знаменитого в десятках чукотских поселков, застрелил пьяный приезжий киномеханик. В тот год Валет был еще жив, но ни он, ни Егор не могли нам сообщить что-либо нового о «серебряной горе». Они о ней не слыхали.

Лодка поднималась вверх, по реке с трудом. После полосы прибрежной травянистой тундры начались заросли кустарника. Иногда вполне можно было представить себе, что наша «Чукчанка» поднимается по какой-нибудь реке в Средней России и что стоит вылезти на берег — и увидишь поодаль березовый перелесок или темно зеленую стену сосняка. Но такие иллюзии держались недолго. За очередным поворотом реки открывался обрывистый торфяной берег. Вода «выедала» линзы погребенного льда, и в обрывах образовывались жутковатые большие пещеры, над которыми нависали многотонные козырьки.