Михаил Никитин - Воспоминания о революционном Новониколаевске (1904-1920 гг.)

Однако наша массовая работа развила сознание трудящихся, что сказалось при создании профсоюзов после февральской революции 1917 года, которые большевики организовали и возглавили.

В Новониколаевске до второй половины 1915 года издавалась в единственной типографии газета «Алтайское дело», но она бойкотировалась массами как штрейкбрехерская.

В 1915 году из иркутской ссылки приехал известный литератор социал-демократ Н. А. Рожков и приступил к изысканию средств для издания ежедневной газеты. Почва для выхода газеты оказалась благоприятной. Мы приняли участие в организации ее. Рожкову было трудно найти подходящего «благонадежного», с полицейской точки зрения, официального редактора. Тогда мы выдвинули К. Я. Растегаева. Газета стала выходить под названием «Голос Сибири», фактически редактировал ее Рожков.

Мне, И. Б. Резникову, старому большевику С, И. Канатчикову и другим были известны уклончивые выступления Н. А. Рожкова в годы столыпинской реакции. В условиях того времени мы могли тормозить его попытку по изданию газеты, но тогда он мог опереться на меньшевиков. Чтобы не допустить этого, мы, большевики, сами помогли организовать газету и приняли участие в ее работе и редактировании, тем не менее отдельные соглашатели, меньшевики примазывались к Рожкову и использовались им.

Помимо работы в «Голосе Сибири», мы не оставляли самостоятельную работу и в массах. Надвигалась экономическая разруха, вызванная войной. В городе с каждым днем все острее ощущался недостаток хлеба и мяса. Рабочие и их семьи голодали. Перед магазинами выстраивались очереди женщин и детей. В то же время на станциях лежали в ожидании подачи вагонов большие запасы заготовленных на вывоз из Сибири мяса, хлеба и других продуктов сельского хозяйства.

К концу 1916 года в Новониколаевске вновь начались массовые выступления мобилизованных. Заволновались солдатки, они требовали хлеба, громили продовольственные лавки. Усиливались организованные протесты рабочих и служащих; активизировалась и учащаяся молодежь.

Перед февральской революцией купить хлеба в Новониколаевске было просто невозможно. В то же время прибыль некоторых мукомольных предприятий увеличилась за войну в 15 раз. Новониколаевские дельцы от хлебных операций наживались. Например, известный по Новониколаевску крупный скупщик хлеба Коган за счет хлебных операций перед революцией купил за 500.000 рублей у руководителя синдиката «Алтайские мукомолы» Туркина находившуюся в Новониколаевске мельницу. Туркин являлся одним из руководителей биржевого, военно-промышленного комитетов и членом городской думы, т. е. одним из вершителей хозяйственных и общественных судеб города.

Городская дума, биржевой комитет, военно-промышленный комитет — это три центра, в которых действовали мукомолы, руководители банков и цензовики-домовладельцы. «Общественные деятели» разделялись на две группы: так называемых прогрессистов и членов единственной открыто существовавшей политической черносотенной организации «Союза русского народа». Во главе тех и других стояли мукомолы, владельцы крупных торговых предприятий и руководители местных отделений банков. В городской думе, биржевом и военно-промышленном комитетах эти дельцы держались такой тактики, что трудно было определить между ними какое-либо различие. Прогрессисты составляли большинство, но они всегда шли на соглашение с черносотенцами.

Первые телеграфные известия о революции получила местная власть. Февральская революция застала нас врасплох, так как сношений с центральными партийными органами мы не имели. Жандармерия готовила ордера на обыски и аресты, в первую очередь членов редакции «Голоса Сибири» и наших активистов. Но на этот раз планы жандармерии расстроились, телеграммы о революции начали поступать также и в редакцию «Голоса Сибири»; о них узнавало быстро население.

Жандармерия, не успевшая развернуть против нас свои операции, растерялась и струсила. Растерялись и вожди новониколаевской либеральной буржуазии. Они собирались на бирже, в городской управе, читали и обсуждали телеграммы.

Вот как описал первые дни революции соглашатель Г. Г. Сушкин, работавший при военно-промышленном комитете: «2-е марта (ст. ст.) в 12 часов дня я зашел в военно-промышленный комитет. Там проходило какое-то заседание. Через несколько минут туда же пришел полицмейстер. Он пошептался с некоторыми из членов комитета, в результате чего был объявлен перерыв заседания, а президиум комитета уединился с полицмейстером… Минут через десять стало известно, что в Питере крупные волнения. Скоро у меня в руках очутилась телеграмма, которую принес полицмейстер. Я не помню сейчас ее дословного содержания, помню, что говорилось в ней о крупных волнениях, носящих характер восстания. Слова „революции“ в телеграмме не было. Но оно блеснуло у меня в сознании, когда я читал ее.