Как известно, христианская религия, будь то католицизм, православие или протестантизм, построена на догматах, не подлежащих критике. Еще во II веке один из отцов церкви, Тертуллиан, сформулировал знаменитый постулат: credo quia absurdum — «Верю, потому что нелепо», а современник Абеляра, Ансельм Кентерберийский, утверждал: «Верю, чтобы понимать». Но Абеляр, с его отточенно-логическим мышлением, не хотел верить нелепому, и выдвинул противоположное положение: «Понимаю, чтобы верить». Иначе говоря, он стремился осмыслить христианскую догматику, придать ей логическое обоснование, не отдавая себе отчета в том, к чему это могло привести.
Главным камнем преткновения, о который Абеляр сначала споткнулся, а затем и разбился, был центральный догмат христианской теологии — существо Троицы. Согласно этому догмату единый Бог, воплощающий самопознание и любовь, существует в трех неслиянных и нераздельных лицах — Отца, Сына и Святого Духа. Вот эту-то «неслиянность» и «нераздельность» Абеляр и рискнул логически объяснить. Он определил Троичного Бога как единое высшее совершенство в трех проявлениях: Божественная Сущность в своем могуществе есть Отец, в своей мудрости — Сын-Слово ( Logos ), в своей любовной благости — Дух Святой. Отношение этих трех ипостасей, согласно Абеляру, подобно трем лицам грамматики: одно и то же лицо одновременно является. 1-м, 2-м и 3-м, не меняясь в своем существе. Такое утверждение, слишком тонкое для теологов XII века, показалось им более чем подозрительным, и они усмотрели в нем прямую «ересь». Абеляра обвинили в том, что он якобы дерзнул «разделить неразделимое», отрицая могущество и мудрость Святого Духа, мудрость и благость Отца, благость и могущество Сына. К этому, главному обвинению было добавлено множество других, и все вместе рассматривалось как покушение на основы религии и Церкви.
Следует, правда, заметить, что святые отцы не сразу сокрушили своего оппонента: сначала они сделали ему предупреждение. Суассонский собор, хоть и осудил Абеляра, но в дальнейшем осуждение это не имело больших последствий и вскоре было забыто. Философ вновь смог рассуждать и преподавать, его успехи у аудитории росли от года к году, и он настолько уверился в прочности своего положения, что даже, рассчитывая взять реванш, первым бросил перчатку: он стимулировал созыв нового, Санского собора, на котором думал оправдаться и побить своих врагов. И только уже в самом Сансе он понял, что дело плохо, что против него собран весь синклит Церкви, что решение уже принято и пощады не будет. Понял настолько ясно, что потерял и свой задор, и душевные силы, в результате чего даже отказался от выступления и отбыл с собора, не дождавшись его конца. Интуиция его не обманула. Действительно, собор не только осудил, но и погубил Абеляра, сразив его насмерть…
Здесь остановимся и вернемся к автору книги, ибо впереди ждет один деликатный вопрос, на котором нельзя не остановиться.
Выше я отмечал глубокую религиозность Режин Перну. И вот, по мере того как повесть об Абеляре приближалась к концу, ее создательница должна была чувствовать себя все в более и более сложном положении. Как автор, влюбленный в своего героя, она хотела бы оправдать Абеляра, но как верная дочь католической церкви сделать этого не могла. Ей виделся только один выход: примирить героя с уничтожившей его Церковью. И она приложила максимум стараний, чтобы это сделать. Согласно ее видению, «мятежник» в конце концов «образумился», а Церковь пошла ему навстречу: в Клюнийском монастыре он нашел гостеприимное убежище от всех мирских треволнений, а аббат монастыря, Петр Достопочтенный, став его духовным врачевателем, обеспечил ему душевное выздоровление и умиротворение. Вряд ли можно согласиться с подобной трактовкой. В действительности Абеляр как тонкий мыслитель и талантливый педагог был полностью сломлен Церковью, осудившей, заточившей в монастырь и обрекшей «на вечное молчание» его, поразившего мир своим красноречием и отточенной логикой мысли. Уже на Санском соборе он почувствовал, что это конец, и не смог даже найти в себе силы, чтобы выступить с ответом на обвинения. А дальше… Дальше была медленная агония, закончившаяся неизлечимой болезнью и преждевременной смертью. И при этом Абеляр еще должен был благодарить судьбу, что жил в XII веке: родись он на три-четыре столетия позднее, гореть бы ему как «еретику» на том костре, который сжег Яна Гуса, Жанну д’Арк и Джордано Бруно…
Читать дальше