Бернард Монтгомери - Мемуары фельдмаршала

Мы переправились во Францию в составе 4-й дивизии. Немного опоздав к сражению у горы Монс, мы двинулись маршем к Ле-Като. После долгого ночного перехода ранним утром 26 августа 1914 года 10-я бригада, в которую входил мой батальон, расположилась на отдых в кукурузных полях около деревни Окур. Один батальон находился впереди на холме, прикрывая остальную часть бригады в долине; нам было видно, как солдаты завтракают, составив винтовки в козлы. Неожиданно немцы атаковали их, открыв огонь с близкого расстояния; батальон в беспорядке отступил вниз по направлению к нам.

Наш батальон был развернут в две линии: моя рота и еще одна стояли впереди, две другие — в нескольких сотнях метров к тылу вне пределов видимости. Командир батальона верхом прискакал в расположение наших передовых рот и закричал, чтобы мы немедленно атаковали противника на только что оставленной высоте. Приказ ничем не был подкреплен: ни разведки, ни плана, ни прикрывающего огня. Мы рванулись на холм, попали под сильный огонь и понесли большие потери. Командир моей роты получил ранение, никто не знал, что делать, поэтому мы вернулись на исходные позиции, с которых начали атаку. Если это была настоящая война, то она показалась мне бессмысленной в сравнении с той, о которой я читал.

Последующие дни были в высшей степени неприятными, они известны под названием «Отступление от Монса». Что касается [27] меня лично, то я и вторая передовая рота, осуществлявшая описанную мною атаку, не получали дальнейших приказов. Когда началось отступление, о нас забыли, и три дня мы шли между головным немецким кавалерийским отрядом и следовавшими за ним колоннами главных сил противника, передвигаясь в основном ночью и таясь днем. Командовал нашей группой первоклассный офицер майор Пул, и только благодаря ему мы в конце концов добрались до английских экспедиционных сил и соединились с нашим батальоном. Потом до нас дошел слух, что командира нашего батальона, а также командира другого батальона нашей бригады уволили со службы, и командование принял Пул. Нашим командиром был подполковник Элкингтон; после увольнения он поступил во французский Иностранный легион, где проявил себя с наилучшей стороны.

Таков был мой первый боевой опыт, но на этом он не завершился. После участия в незначительных боях у реки Эна наш батальон с остатками британских экспедиционных войск перебросили на северный фланг Западного фронта союзников. Там началось ожесточенное сражение, и 13 октября мы во второй раз пошли в атаку; но теперь командовал Пул: у него был план, и он отдавал точные приказы. Две роты находились впереди, моя рота должна была наступать слева в направлении группы строений на окраине деревни Метерен. В назначенный час я вынул свою свежезаточенную саблю и громко приказал своему взводу следовать за мной, что и было сделано. Мы двинулись к деревне; нас активно обстреливали, и некоторые из моих солдат получили ранения, однако мы не остановились. Приблизившись к цели, я неожиданно увидел перед собой окоп, полный немцев, один из которых прицелился в меня из винтовки.

Во время учебы меня усердно тренировали убивать врага примкнутым к винтовке штыком. Я знал все о разнообразных приемах — отражение справа, отражение слева, выпад вперед. Меня научили, как ставить левую ногу на тело поверженного врага и выдергивать штык, издавая громкий крик. Я был первым в штыковых сражениях с мешками, набитыми соломой, и завоевывал призы в личных поединках в спортивном зале. Однако сейчас у меня не было винтовки со штыком — в руке я держал острую саблю, а в меня целился огромный немец. Никогда в моей [28] короткой армейской жизни никто не учил меня, как убивать саблей. Единственное действие с саблей, которое я освоил на плацу под руководством старшего сержанта, было отдание чести.

Однако промедление было смерти подобно. Я бросился на немца и изо всех сил ударил его в нижнюю часть живота — самое уязвимое место. Я много читал о том, как важна на войне внезапность нападения. Немец, без сомнения, был застигнут врасплох, а мой удар, по всей вероятности, явился для него новой формой ведения военных действий — он, скорчившись от боли, упал на землю, и я взял своего первого пленного! Бой за деревню продолжался до конца дня. Во время одной из уличных стычек меня ранили в грудь. Однако дело было сделано — мы выбили немцев из деревни. Именно за действия у деревни Метерен меня наградили орденом «За боевые заслуги». Я все еще оставался лишь лейтенантом. В этот день мне спас жизнь один из солдат моего взвода. Я упал, раненный, на открытом месте и неподвижно лежал, надеясь, что немцы потеряют ко мне интерес. Однако ко мне подбежал солдат и начал бинтовать мою рану; немецкий снайпер выстрелил ему в голову, и солдат упал, накрыв меня своим телом. Снайпер продолжал стрелять в нас, и я получил вторую пулю в колено, но остальные пули принял на себя тот солдат. Мой взвод больше не предпринимал попыток спасти нас; они решили, что мы оба погибли. Когда стемнело, санитары-носильщики подошли, чтобы забрать нас; солдат был мертв, а я — совсем плох. Меня доставили на передовой перевязочный пункт; врачи сочли мое состояние безнадежным и, поскольку пункт скоро должен был сниматься с места, для меня вырыли могилу. Однако когда подошло время двигаться, я все еще дышал; поэтому меня поместили в санитарную машину и отправили в госпиталь. Дорогу я выдержал и выжил, думаю, потому что был в очень хорошей физической форме после двух месяцев активных боевых действий. Меня перевезли в госпиталь в Англию, и несколько месяцев я не воевал. В госпитале у меня было время подумать, и я пришел к заключению, что старое изречение, скорее всего, соответствует истине: перо сильнее сабли. Я пошел служить в штаб.