Константин Черкассов - Генерал Кононов. Том I

Те чекисты, которые оказывались «неспособными» и не могли успешно добиваться у своих жертв признания в вине, обвинялись в измене и становились сами жертвами, испытывая те же пытки.

По приказу сверху чекисты должны были шпионить друг за другом и доносить своим старшим начальникам. В среде чекистов царил шпионаж и подсиживание друг друга. Там тоже шла борьба за жизнь.

Такой системой, заведенной в среде чекистов, Сталин достиг наибольшей продуктивности чекистского труда — море невинной крови советских граждан и сохранение своей личной власти.

Все вышеописанные действия Сталина являются общеизвестными, совершенно неопровержимыми фактами. Преступные действия Сталина по отношению к народу и привели к тому, что в 1941 г., при нападении Германии на СССР, народы Советского Союза стихийно решились использовать единственный шанс сбросить иго Сталина путем допущения на свою территорию иностранного врага, принимать его в начале войны за союзника в борьбе против коммунизма и уж, во всяком случае, за зло менее страшное, чем иго Сталина.

Как потом оказалось, народ попал из огня да в полымя, — попал в тиски между двумя жестокими врагами, которые боролись между собой за господство над ним.

Впоследствии, к этим двум врагам присоединился еще и третий, вольный или невольный, но враг: союзники Сталина — правительства США и Англии.

Несмотря на такое совершенно безнадежное положение частью русского народа, во главе с ген. Красной Армии А. А. Власовым все-таки была сделана попытка свергнуть иго Сталина. К этой части русского народа присоединились и другие народности СССР. Присоединились, во главе с ген. Кононовым и казаки. Их участие в Освободительном Движении Народов России я, принадлежащий к этому народу душой и телом, и намерен правдиво осветить, назвав свою книгу именем казачьего вождя рожденного бурей неисчислимых жестоких сражений Освободительной Борьбы.

Я вернусь к описанию своей жизни в Советском Союзе. В середине 1937 г. мой отец однажды придя домой с работы с радостью заявил нам, что он принят кандидатом в компартию. К этому времени он уже давно потерял должность переводчика «Экспорт-хлеба» и плавал в местном судоходстве. Отец выразил уверенность, что как только он будет принят в члены компартии, непременно получит приличную должность с хорошим окладом и мы заживем лучше. Мой сестра в это время также как и я училась в средней школе. Жить на отцовский скудный заработок нам было очень трудно. Сестра всегда мечтала о хороших туфлях, чулках и платьях, которые она не имела и которые мечтала приобрести за свои деньги, как только окончит школу и начнет работать. Полуголодная и бедно одетая, она всегда спешила в школу. Ее некоторые подруги, отцы которых были членами ком. партии и занимали хорошие должности, ходили хорошо одетые я не раз слышал, как она, глотая слезы, говорила об этом матери… «Мне стыдно мамочка, идти из студенческий вечер, у меня порваны туфли и нет чулок…»

Сестра больше всех обрадовалась заявлению отца о приеме его в кандидаты ком. партии. Наша жизнь с этого дня облегчилась надеждой. И вдруг надежда оборвалась жуткой реальностью.

12-го декабря 1937 г. в 3 часа ночи к нам постучали в дверь. Вошли двое людей в форме НКВД в сопровождении завдома.

«Хозяин дома?» — Отец поднялся. Чекисты предъявили ордер на обыск. Долго и тщательно рылись они по всем углам, распарывали одеяла, подушки, щупали пол и т. д. Отец сидел с невозмутимым видом; вины за собой он не чувствовал и был спокоен. Перерыв все, мрачные и неразговорчивые чекисты заявили отцу, что он должен проехаться с ними в отдел НКВД для «некоторого разговора».

Я не знаю, что почувствовал отец после этих слов чекистов, значение этих слов давно уже было хорошо известно всем гражданам СССР, но он спокойно оделся, посмотрел на мать, на сестру и подойдя ко мне взял мое лицо в свои руки. Несколько секунд он смотрел на меня, затем круто повернувшись, не поворачиваясь, пошел к двери. За ним последовала чекисты. Как окаменелые стояли мы. Затем мать, как подкошенная рыдая, упала на сундук. Сестра, обняв ее, залилась слезами. Молча смотрел я на них. Что-то тоскливое и больное зашевелилось в моей детской душе. Я тогда не знал еще, что я навеки потерял своего отца. Я не знал тогда, что моего беспредельно любимого отца, — моего папку, — повели на пытки, на нечеловеческие мучения в подвалы НКВД.

Через полчаса запыхавшись вся в слезах прибежала моя двоюродная сестра Таня — дочь брата отца. Она сообщила, что у них забрали отца, и неудержимо рыдая, закрыла лицо руками. А через три дня забрали и двух ее старших сестер. У матери Тани, всегда очень болезненной, отнялся от горя язык. Через две недели арестовали брата моей матери. Его дети — мои двоюродные братья и сестра — остались также без отца. Горе охватило нашу семью и всех наших родственников.