Александр Казанцев: Третья сила. Россия между нацизмом и коммунизмом

За границей тоже преодолены предубеждения военных лет. Книга В. Штрик-Штрикфельдта была хорошо встречена читающей публикой. И мы уверены, что теперь нужна книга, представляющая в этом вопросе и русскую точку зрения.

Ее успех сегодня будет достойным памятником ее автору.

В годы второй мировой войны в занятых немцами областях России и позднее в самой Германии разыгрались события, значение которых для будущего может оказаться не только первостепенным, но и в корне меняющим международную обстановку. В эти годы — 1941-1945-й — частью русского народа была предпринята попытка освободиться от коммунистического ярма, одновременно с этим отстоять независимость страны от внешнего врага, чтобы потом войти в семью свободолюбивых народов мира в качестве равноправного члена.

Попытка была предпринята в чрезвычайно трудных и сложных условиях, во время обороны страны от внешнего врага, стремившегося к уничтожению России, к ограблению и закабалению русского народа, к превращению его в народ колониальный. Десятки миллионов человек, в той или иной степени, принимали участие в этой попытке. Она не увенчалась успехом потому, что две гигантских силы стремились к ее удушению — гитлеровский нацизм и интернациональный коммунизм. Каждый из них боролся за власть над русским народом, за право эксплуатировать его в своих целях, и его свобода была в одинаковой мере вне интересов и Гитлера, и вождей Коминтерна. Сталин боролся только за коммунистическую Россию, Гитлер — против всякой России вообще.

По вполне понятным причинам в советской печати об этой попытке не было сказано ни одного слова. Замолчали ее и руководители нацистской Германии, потому что они сами душили эту попытку и спасли для мира стоявший в годы войны на краю гибели коммунизм, совершив тем самым наиболее страшное преступление перед человечеством.

В предлагаемых вниманию читателя записках о «Третьей силе» — истории этой попытки, — нет ни слова вымысла, ни слова преувеличения. Автору пришлось только изменить некоторые фамилии упоминаемых в записках участников, о некоторых умолчать вообще. Причина простая — многие из них остались по ту сторону железного занавеса. Часть осталась там невольно, в силу сложившихся обстоятельств, часть — сознательно, для продолжения борьбы за освобождение русского народа от небывалой в истории мира тирании коммунистического интернационала.

Балканская, ни с какой другой не сравнимая весна года 1941-го, беспредельная высь эмалево-голубого, неделями безоблачного неба, яркое солнце и нежный запах свежей зелени. Ночью это небо — как темно-синий хрусталь, а в нем мерцание конечно далеких алмазов — звезд…

Но не радует в этом году никого весна — ее просто не замечают: над страной, над городом, над чудесным Белградом, над каждой отдельной человеческой судьбой черной тучей нависла неизбежность войны. Для страны в целом — даже и не войны, а неминуемого, быстрого и жестокого военного разгрома. А потом такой же неминуемой и жестокой расправы. Белград имеет все основания бояться ее. Предыстория переживаемых дней первых чисел апреля еще так свежа в Памяти.

В ночь на 27 марта группа молодых офицеров-летчиков арестовала правительство Цветковича, подписавшее за три дня перед этим пакт о ненападении с Германией, возвела на престол несовершеннолетнего короля Петра и поставила страну перед неизбежностью немецкого нападения. Трудно сказать, было ли это осознанной дальновидностью или просто проявлением традиционно-антинемецких настроений, но и в том и в другом случае шаг оказался государственно мудрым: ценою неизбежного разгрома купить себе право быть в числе победителей.

Вглядываясь в те дни через пережитое за последние годы, сравнивая те дни с сегодняшними, вижу их почти такой же далью, как буколические времена аркадских пастушков и пастушек…

Поздно вечером 26-го, возвращаясь домой, я видел, как с большой быстротой промчались по главной улице две машины — легковая и грузовик. Обе до отказа полны пассажирами. На следующий день узнал, что это, оказывается, и были силы, свершившие переворот, и массы и вожди вместе — вожди в легковой машине впереди, массы в грузовой сзади. Позднее, под утро, они ввели в город какую-то воинскую часть, говорят, даже с парой танков. Этого не нужно было, и сделано, вероятно, просто, чтобы придать больше важности опереточно безобидной революции и иметь возможность сообщить в телеграммах о перевороте, что «танковые части заняли город».