Юрий Зобнин - Казнь Николая Гумилева. Разгадка трагедии

Иванов Г. В. О свитском поезде Троцкого, расстреле Гумилева и корзинке с прокламациями // Иванов Г. В. Сочинения. В 3 т. М., 1994. Т. 3. С. 389.

Крейд В. Указ. соч. С. 297–298.

Сажин В. Предыстория гибели Гумилева // Даугава. 1990. № 11. С. 92. На склоне дней Л. В. Берман рассказывал В. Сажину о том, что (по всей вероятности, летом или осенью 1920 г.) Гумилев обратился к нему с просьбой устроить конспиративную встречу с эсерами, "объясняя это желанием послужить России". "После неудачных попыток отговорить Гумилева от опасного шага Берман согласился выполнить его просьбу. <���…> Берман предупредил заговорщиков, что с ними желает познакомиться один из лучших поэтов России (фамилия не называлась) и просил использовать его лишь в случае крайней необходимости" (Там же). О том, достоялась ли эта встреча, Л. В. Берман умолчал. Возможно, попыткой такого контакта и был рождественский "визит старой дамы" на Преображенскую, 5 (если это не вымысел Гумилева). По крайней мере, Б. Н. Башкиров-Верин, на которого "дама" ссылалась, входит в партию эсеров. Тогда понятно, кстати, почему Гумилев отказался иметь со "старой дамой" дело: ведь к этому времени он уже был "завербован" В. Н. Таганцевым в ПБО, которая была "кадетской". Возможно, кстати, что Берман несколько исказил и эпизод с листовками. По крайней мере, И. В. Одоевцева вспоминала, что после ареста Гумилева Берман (не называемый мемуаристкой по имени) был панически настроен и прибегал к ней советоваться, скрываться ли ему теперь или "сдаваться" (см.: Вопросы литературы. 1988. № 12). Такая реакция вряд ли была возможна, в случае, если бы Берман никаких "конспиративных дел" с Гумилевым не имел. Впрочем, к свидетельству Л. В. Бермана стоит относиться с большой осторожностью, поскольку с конца 1910-х и в 1920-е гг. он постоянно оказывался связан с разными "чекистскими инцидентами", начиная с дела "левых эсеров", когда он, задержанный, был освобожден из-под стражи 29 ноября 1918 г. по личному распоряжению…Ф. Э. Дзержинского, и кончая мрачной историей с "заметанием следов" непредумышленного убийства в "Англетере" С. А. Есенина Я. Г. Блюмкиным и Н. Л. Леонтьевым 27 декабря 1925 г. (см. Кузнецов В. Сергей Есенин. Казнь после убийства. М.: СПб., 2006. С. 108–115).

Руководители восставших кронштадтских матросов пытались использовать погромные настроения, распространившиеся в конце февраля — начале марта 1921 г. среди рабочих на охваченных "волынками" заводах Петрограда. См. в дневнике М. А. Кузмина запись от 17 марта 1921 г. (день подавления восстания): "Жиды цветут: Сторицын, Саня — отошел призрак погрома. Какие дети! или это легкомыслие отчаяния?" (Кузмин М. А. Дневник 1921 года // Минувшее. Исторический альманах. 12. С. 453).

цит. по: Лукницкая В. К. Николай Гумилев. С. 285.

Немирович-Данченко В. И. Рыцарь на час. С. 232.

За этим занятием в первых числах мая 1921 г. его застала И. В. Одоевцева: "Я застаю Гумилева за странным занятием. Он стоит перед высокой книжной полкой, берет книгу за книгой и, перелистав ее, кладет на стул, на стол, или просто на пол. <���…> Он трясет головой:

— Я ищу документ. Очень важный документ. Я заложил его в одну из книг и забыл в какую. Вот я и ищу. Помогите мне.

Я тоже начинаю перелистывать и вытряхивать книги. Мы добросовестно и безрезультатно опустошаем полку. <���…> Мне надоело искать, и я спрашиваю:

— А это важный документ?

Он кивает.

— И даже очень. Черновик кронштадтской прокламации. Оставлять его в пустой квартире никак не годится" (Одоевцева И. В. На берегах Невы. С. 358).

К этому периоду относятся воспоминания М. Л. Слонимского: "Гумилев бывал в Доме Искусств часто, но нерегулярно, у него была там комната, но складывалось впечатление, что у него есть квартира где-то в Петрограде" (Слонимский М. Л. Из воспоминаний о Н. С. Гумилеве // Жизнь Николая Гумилева. С. 155–156). Кстати, эта мера предосторожности действительно "сработала": первый ордер на арест Гумилева и обыск его жилья был выписан 3 августа 1921 г. на адрес "Преображенская, 5/7. Кв.2" (см.: Лукницкая В. К. Николай Гумилев. С. 271), и команда чекистов во главе с неким Мотовиловым поехала сначала именно туда. Не найдя там никого, чекисты производили разыскные меры, и арест состоялся только глубокой ночью с 3 на 4 августа 1921 г. Таким образом, у Гумилева действительно было несколько часов в случае, если бы соседи из дома на Преображенской смогли как-то известить поэта о чекистском "визите". К сожалению, этого не произошло.