Валентин Бережков - С дипломатической миссией в Берлин

Один из эсэсовцев произнес короткую речь во славу Великогермании, фюрера и немецкого оружия, закончив ее словами:

— За нашу победу…

Все встали. Я тоже поднялся и, осушая кружку, думал о нашей победе над гитлеровскими захватчиками, вероломно напавшими на мою Родину. И, ставя кружку на стол, сказал:

— За нашу победу…

Хейнеман посмотрел на часы. Нам было пора ехать. Но эсэсовцы никак не хотели нас отпускать. Мы выбрались только в два часа и пришлось выжать из маленького «опеля» все, чтобы побыстрее добраться до Уланштрассе. Саша уже ждал нас. Было видно, что он нервничает. Сев в машину, он снова пожал мне плечо, и я понял, что его вылазка и на этот раз прошла успешно. Мы без помех вернулись в посольство.

Последняя встреча с Хейнеманом произошла 2 июля, в тот день, когда мы покидали Берлин. Прощаясь, он довольно откровенно дал понять, что понимает подлинный смысл проведенной с его помощью операции.

— Возможно, — сказал он, — когда-либо случится так, что мне придется сослаться на эту услугу, оказанную мной советскому посольству. Надеюсь, что это не будет забыто…

Что потом сталось с Хейнеманом, мне неизвестно. Может быть, он погиб на войне, а может, остался невредимым и сейчас где-то доживает свой век. Может быть, он, как эсэсовский офицер, запятнал себя кровью невинных жертв на оккупированных гитлеровцами территориях и теперь скрывается от руки правосудия или уже понес заслуженную кару. А может, сумел остаться в стороне от участия в зверствах гестапо — все может быть. Но справедливости ради надо сказать, что в те дни он, пусть не совсем бескорыстно, оказал нам немалую услугу.

Вылазка, осуществленная с помощью обер-лейтенанта Хейнемана, дала нам возможность еще более решительно настаивать на нашей позиции в переговорах с германским министерством иностранных дел. Нажим, который продолжали на нас оказывать представители Вильгельмштрассе, оставался безрезультатным. Мы требовали эвакуации всей советской колонии, так как знали, что немецких дипломатов не выпустят из Москвы, пока наше требование не будет удовлетворено.

Так проходил день за днем, а вопрос об эвакуации оставался открытым.

Когда в очередной раз меня вызвали на Вильгельмштрассе, я заметил, что чиновник протокольного отдела чем-то очень раздражен.

— Ну как, вы отобрали, наконец, тех, кому вы хотите дать возможность эвакуироваться? — спросил он резким тоном.

Я ответил отрицательно.

— Напрасно вы с этим тянете. Рейхсминистр фон Риббентроп очень недоволен этим. Мы не можем допустить дальнейших оттяжек. К тому же мы заинтересованы в скорейшем выезде из Москвы персонала немецкого посольства…

Итак, подумал я, посол Шуленбург и его сотрудники никуда не выехали из Москвы. А раздраженный тон риббентроповского чиновника — еще одно подтверждение тому, что в Москве не собираются приступать к эвакуации германской колонии. Из всего этого можно было сделать только один вывод: надо держаться твердо и настаивать на своем. И я спокойно ответил:

— Никого отбирать не собираемся. Наша позиция неизменна: всем советским гражданам должен быть разрешен выезд на Родину. Ни на какую сделку мы в этом вопросе не пойдем, и если вы будете снова нас уговаривать, то зря потеряете время. Мы не тронемся с места, пока наше требование не будет выполнено.

Мой собеседник вновь стал уверять, что германская сторона на это не согласится, что в Советский Союз должно быть возвращено столько же советских граждан, сколько германских граждан находится в настоящее время в Москве. Их там 120. Следовательно, из Берлина смогут выехать тоже только 120 советских граждан. Их список советское посольство должно без промедления представить в министерство, и тогда можно будет договориться о деталях эвакуации.

Мне ничего не оставалось, как вновь повторить, что посольство придерживается своей точки зрения: все советские граждане должны вернуться на Родину. Наша обязанность — позаботиться о всех наших людях, и мы не согласимся бросить на произвол судьбы почти полторы тысячи человек. Все они находились здесь в служебных командировках в соответствии с советско-германскими соглашениями. Мы требуем отправки их на Родину.

Каждый из нас еще раз повторил свои аргументы, но мы не продвинулись ни на шаг вперед. Чиновник угрожал, что если посольство не согласится с германским требованием, то германские власти сами составят список из 120 человек, подлежащих эвакуации, и найдут способ заставить нас подчиниться.