Но тогда, летом 1972 года все девушки были еще живы, веселы, счастливы и горды – они были победительницами!
Прошла пара дней, и мы вышли на штурм. Вышли как-то обыденно, как на прогулку. И двинулись знакомым уже по тренировочным восхождениям путем. На маршруте после первой ночёвки меня ждал сюрприз. При обходе скального «жандарма» заглянул я за угол каменной плиты, уходящей в натечный лед, и... Диво-дивное! В двух метрах стоит передо мной мой воспитанник Витька Мальцев, который под моим чутким руководством несколько лет назад в Домбае «закрывал» то ли второй, то ли третий разряд. Потом мы с ним даже какое-то время переписывались. Парень фанатично любил горы и, чтобы быть к ним поближе, бросил свой Ржевск и приехал в Нальчик. Поступил на работу. Но... «не вынесла душа поэта!» Так и писал мне: «Что же здесь у них такое творится? Все воруют, бездельничают! Никакой советской власти! Вы представляете, Игорь Александрович?! Нет здесь места русскому человеку!» – это он тогда еще меня предупреждал – в конце 60-х!..
- Был на вершине? – спрашиваю.
- А то нет?! Ну и ничего особенного. Я думал: ну Коммунизм – это Коммунизм!! ...Только вид хороший.
И мы разошлись по веревкам: он – вниз, я -вверх на плато. Путь через плато – один ходовой день. Первый раз в жизни шел, укрепив сбоку рюкзака ледоруб с двумя лыжными палками. Удобно! По закрытому леднику, да по следу, – что не ходить?! Дал себе темп, и почувствовал – в форме!
Это очень трудно объяснить: что такое мышечная радость. Но она есть. И это замечательно! Коллеги не дадут соврать.
На другой день после ночевки на 6.500, Фред сказал: «Что-то мне, ребята, дальше идти неохота. Виноградский, отруководишь на Коммунизм?» Я кивнул. Мы все знали! что высота 6.500 – «пороговая». Ее пройдешь – дальше полезешь. Собственно, Фреду зачем уродоваться? Он и так – мастер. Это нам, кандидатам, есть резон. А вообще – здоровье дороже!
И Фред ушел вниз. А мне после его ухода стало тоскливо. Он был единственный в этой группе, кого я хорошо знал. Прикинул – с кем придется идти в связке. Оказалось – тоже Игорь. Спартаковец. Здоровенный. Одна шея толщиной как два моих бедра. Лицо жесткое. Спрашиваю: «Игорь, а чем Вы в обычное время внизу занимаетесь?» Тот посмотрел на меня исподлобья: «А я на мясокомбинате имени Кирова забойщиком работаю – тех бычков, что ток не берет, я их кувалдой по лбу «шарашу»...
«Черта с два ж с тобой, забойщик, вязаться одной веревкой буду!» – подумал я и полез в обледенелую палатку собирать рюкзак... Но сборы шли как-то вяло. Сказать честно, когда Фред ушел вниз, на меня навалилась тоска жуткая. Плюс, вроде как очень кстати, заболело горло. «Вот опытные и порядочные люди себя берегут, жизнью дорожат, а ты что? – говорил я себе. – И сдался тебе этот Коммунизм, да еще в одной связке с этим забойщиком-живодером, который на мясокомбинате имени коммунистического вождя Сергея Мироновича Кирова бедных телок кувалдой по лбу «шарашит»?!»
А рядом с нами на высоте 6.500 стояли новенькие высотные палатки казахской экспедиции, на которую мы «зуб имели»: в Джиргитале тренированные казахи у нас в футбол выиграли. При этом больше всех гоношился этот их врач по фамилии Малый. Заглянул я к казахам в палатку. Тренированные алмаатинцы все лежали пластом -почище наших бледных ленинградцев.
- Ну и кто тут у вас ваш знаменитый доктор Малый, который по блеску глаз повышенную температуру у человека определяет?
Из пухового мешка в углу палатки сверкнули черные глаза, и показался обгорелый нос.
- Ну? Я – доктор Малый. Чего тебе?
- А ну, посмотри мне в глаз, доктор, может у меня грипп начинается, может мне наверх идти нельзя?
Доктор на секунду погрузил свои очи в мои и буркнул:
- Ни черта у тебя нет. А что идти не хочешь – так это естественная реакция на кислородное голодание. Думаешь, нам охота туда переться? За значками идем!
А через пару – тройку дней я встретил казахов уже на спуске. Они неожиданно вынырнули из-за стены скального «жандарма», и вид у них был ужасающий. В сцеплении перепутанных веревок они вели вниз кого-то из своих, видимо, теряющего силы... Но дело было даже не в этом. У них у всех были какие-то абсолютно черные и при этом лоснящиеся лица с прорезями для глаз. Маски мы там все носили, но шерстяные. А эти... Алмаатинцы сделали их себе из черной кожи, из хрома, похоже, пустив на это голенища офицерских сапог. Некоторый резон в этом, конечно, был: в отличие от шерстяной, – эта маска не продувается ветром. Но выглядит просто кошмарно! И понять, кто под ней есть кто, совершенно невозможно... А была в этом какая-то необходимость. Видимо, пришла потом чья-то кляуза в руководство экспедицией, так как я где-то уже в октябре получил из Душанбе письмо – запрос: видел ли я братьев-казахов на горе, и где, и кого именно? Поди их разбери! Мы этих ребят и на поляне, бывало, путали – они для нас все на одно лицо, мы, может, потому им и в футбол «продули», а тут они еще и в масках своих ужасающих!..
Читать дальше