Юсуф Акобиров - Айни

— Час!

— Еще скажи.

— Больше не знаю. У меня на бумажке есть. Приходи ко мне, вместе будем читать.

— Где ты их взял?

— У Мулло-Туроба. Он их привез из Самарканда…

Однажды Мулло-Туроб пришел в медресе в туфлях. Все от мала до велика всполошились: мулла надел туфли, он стал русским…

Учителя подговорили учеников украсть у Туроба эти туфли. Фанатики ворвались в келью и переворошили все — им в руки попала тетрадка с русскими словами.

…Мулло-Туроб, предупрежденный (видно, не все были против доброго, отзывчивого и любознательного муллы), бежал из кельи. Минуя старшин Мир-Араба, дав взятку главному судье, он продал свою келью. Это тоже было неслыханным кощунством, и только авторитет главного судьи, скрепившего «священной» печатью купчую, спас Мулло-Туроба от самосуда бухарских мулл и учащихся.

Но вот однажды Пирак решил показать мальчику из Гиждувана Бухару. Они прошли мимо зловонной бойни, ее запах доносился и до кельи на четвертом этаже, наблюдали бесчинства перекупщиков на базаре, а затем отправились на площадь Регистан перед Арком. И тут увидели, как вели на казнь трех смертников. Одним из смертников со связанными руками был Мулло-Туроб…

Значит, ему так и не удалось спастись.

За смертниками рядом с четырнадцатилетним мальчиком плелся больной старик. Садриддину пришлось смотреть, как старика и мальчика наказывают плетками…

Перед Садриддином раскрылся пестрый, разнообразный, неустроенный мир, его люди, его законы.

Еще одна встреча оказалась удивительной и загадочной.

В медресе Мир-Араб как-то появился высокий человек в банорасовом халате (обычно эмир, выражая свою благосклонность, дарил такой халат), с маленькой чалмой на большой голове. Он опирался на русскую трость, на ногах у него были туфли.

Ученики, учителя и старшины учеников — все вставали с места и приветствовали вошедшего поклоном, однако он как бы не замечал никого.

Это был Ахмад Дониш.

За глаза муллы злословили о нем, но в глаза его подобострастно приветствовали.

Мальчик из Гиждувана удивлялся: если они его ненавидят, то почему приветствуют, если же они его уважают, то почему злословят?

Такое проявление ханжества и лицемерия заставило Садриддина задуматься. Еще больше он удивился, когда услышал, как Ахмад Дониш мимоходом бросил:

— Сегодня вечером будет лунное затмение.

Если кто-то может предсказать затмение, то, значит, существуют науки помимо тех, которые изучают в медресе девятнадцать лет?

— Он знается с нечистой силой, — шептались вокруг. «Если он знается с нечистой силой, то почему все почтительно встают при его появлении?» — думал Садриддин. И в ответ он услышал:

— Он друг русских…

Если он, друг русских, заслужил уважение простолюдинов (почти все обездоленные обращались к нему за советом и помощью) и ненависть мулл, то почему он свободно разгуливает по Бухаре, входит свободно в медресе и его слова ловят жадно, ему льстят, а бедного Мулло-Туроба сжили со свету только лишь за русские слова, и все это невозможно было ни понять, ни тем более объяснить.

В назначенное Донишем время все учащиеся медресе и муллы поднялись на крышу. Ахмад Дониш тоже был там; рядом с ним были часы, фонарь, тетрадка с цифрами.

Наверно, не один гиждуванец Садриддин, но и многие из учеников усомнились в эту ночь в справедливости и учености своих учителей.

— Ахмад-безбожник сеет неверие и смуту, если б его высочество наш эмир, дай бог ему здоровья и еще многих красивых жен, разрешил с ним расправиться… — сетовали фанатики.

— Его высочество не хочет навлекать беды на свою голову и связываться с неверными. Ахмад — друг белого царя, его знают вельможи русских и Европы, его уважают ученые многих стран…

При изучении «Шамсии» Садриддин встретил объяснение лунного затмения и спросил учителя:

— Вероятно, Дониш вот при помощи такой таблицы и узнал о затмении, и, вероятно, он вовсе и не связан с нечистой силой?

Ведь в детстве боялся же Садриддин семиголового дива, пока отец не рассеял его сомнений…

Но ответ учителя логики был самый нелогичный:

— Ученые говорят все, что им придет в голову. Они — ученики дьявола, а Дониш — их слуга. Человек, который хочет стать муллой, не должен вдумываться в слова ученых!..

Это циничное признание учителя объяснило Садриддину все, в чем он сомневался и о чем думал в долгие зимние месяцы. Зубрежка, бездумная зубрежка делает учеников муллами и дает им право на жизнь и смерть дехкан; занятия же предметами наук делают ученика ученым, но не дают никаких прав и навлекают гнев власть имущих. Две дороги — по какой идти, что делать — каждый сам решает для себя.