Бен Мезрич: Миллиардеры поневоле. Альтернативная история создания Facebook

Эдуардо уже приступил к юридической процедуре возвращения того, что, как он считал, ему по праву принадлежало. Он нанял юристов, в письменном виде уведомил Марка и всю команду Facebook о своем намерении судиться. Эдуардо была противна сама мысль о том, что придется оказаться в зале суда и свидетельствовать против «друга» перед судьей или коллегией присяжных. Но он понимал, что выбора не осталось.

Сидя на кожаном диване, он думал: сожалеет Марк о том, как повернулись обстоятельства, или нет? Скорее всего, ни о чем он не сожалеет. Марку, поди, даже в голову не приходит, что он что-то сделал не так. Думает, что действовал исключительно в интересах бизнеса.

В конце концов, именно Марк придумал Facebook. Именно Марк потратил на него уйму времени и труда. Он вывел созданную им компанию из стен общежитской комнаты. Написал код, запустил сайт, уехал в Калифорнию, забросил университет, нашел источники финансирования. Ведь Facebook с самого первого дня существования был проектом Марка Цукерберга. А все остальные только пытались примазаться к его успеху: и братья Винклвосс, и Эдуардо, быть может, даже Шон Паркер.

Вообще-то, если посмотреть с позиции Марка, то это Эдуардо повел себя неадекватно и предал их дружбу. Это Эдуардо чуть не погубил компанию, заблокировав банковский счет. Это он чинил препятствия поискам инвестиций, претендуя на единоличное право распоряжаться коммерческими делами Facebook. Кроме того, и другими своими действиями Эдуардо мог нанести ущерб компании, например, когда запустил свой сайт Joboozle в расчете на рекламную базу, которую вполне мог считать принадлежащей Facebook коммерческой тайной. Словом, у Марка имелось не меньше, чем у Эдуардо, оснований считать себя потерпевшей стороной.

Но Эдуардо смотрел на вещи иначе. Он был твердо и бесповоротно убежден, что с самого начала участвовал в создании Facebook. Что сайт в значительной степени был обязан ему своим успехом. Он первым вложил в него деньги. Он тратил на него свое время. И поэтому ему причиталось то, о чем они с Марком когда-то договорились. То есть все очень ясно и просто.

С Марком он был согласен в одном — о дружбе между ними больше речи не шло. Речь шла исключительно о бизнесе.

Эдуардо будет добиваться возвращения того, что должно ему принадлежать. Он привлечет Марка к суду. Заставит его оправдываться. Будет бороться за справедливость.

Глядя на кружащихся под музыку девушек, на то, как золотистой бурей развеваются их волосы, он подумал: помнит ли Марк, как все начиналось? Как два зачуханных ботаника попытались сделать что-то из ряда вон выходящее, что-то такое, что привлекло бы к ним внимание — и интерес противоположного пола. Понимает ли Марк, как много воды с той поры утекло?

А может, Марк и не изменился вовсе. Возможно, Эдуардо с самого начала в нем ошибался. И, подобно братьям Винклвосс, все это время проецировал в пустоту свои собственные мысли и соображения, наделял ее чертами, которые хотел в ней видеть.

Все сходилось к тому, что он никогда толком не понимал Марка Цукерберга.

А сам Марк, он-то себя хоть немного понимал?

А Шон Паркер? Он, видимо, тоже был уверен, что понимает Марка Цукерберга. Но Эдуардо готов был спорить, что партнерство между этими двоими тоже долго не продлится.

Эдуардо думал о нем как о зацепившей земную атмосферу крошечной случайной комете. На двух стартапах Шон уже погорел. И на Facebook погорит обязательно, это лишь вопрос времени.

Странно, что никто не слышал сирен.

За минуту до того все шло просто отлично. Вечеринка была клевая, коттедж полон приятного веселого народа. Студентки и аспиранты, городские модники и пижоны на третьем десятке, вчерашние подростки с рюкзаками и в бейсболках и преуспевающие профессионалы в плотно облегающих джинсах и рубашках поло. Все это напоминало тусовку в любом из космополитичных ночных клубов, но в более управляемом, академическом формате — или, скажем, вечеринку в студенческом братстве. Спиртное лилось рекой, от музыки дрожали деревянные полы и голые оштукатуренные стены.

А потом — бэмс! — и все пошло коту под хвост.

Раздался чей-то крик, с грохотом распахнулась уличная дверь. Лучи фонариков ударили по толпе на танцполе, заплясали на стенах, как будто корабль космических пришельцев собирался атаковать пустыню. А потом стаей гестаповских громил вломились они — с криками и руганью, толкаясь и размахивая фонариками, как джедайскими мечами.