Федор Раззаков - Другой Аркадий Райкин. Темная сторона биографии знаменитого сатирика

Короче, намечалась широкомасштабная смена одних кадров (прежних) на новые (молодые), а значит, должны были измениться и подходы ко многим проблемам, в том числе и к идеологическим. То есть Сталин готовил ту самую «оттепель», авторство которой после его смерти присвоит себе Хрущев. Именно при Сталине, к примеру, началась борьба с теорией бесконфликтности в советской литературе, когда в большинстве произведений «хорошее боролось с лучшим». Толчком к этому послужила передовая статья в «Правде» под названием «Преодолеть отставание драматургии» (апрель 1952 года – то есть за полгода до открытия XIX съезда КПСС).

Буквально следом за этой статьей идеологическим структурам была спущена сверху директива о смягчении цензурного надзора за острыми темами. В итоге на свет одна за другой появляются достаточно острые по тем временам сатирические пьесы, вроде «Не называя фамилий» В. Минко, «Раков» С. Михалкова, «Извините, пожалуйста» А. Макаенка и др. На театральную сцену возвращается пьеса «Баня» В. Маяковского, которую в СССР не ставили более двадцати лет – с начала 30-х (на этот раз ее поставил московский Театр сатиры). Более того – возвращается русский сатирик М. Салтыков-Щедрин и его «Тени», которые были поставлены сразу в двух ведущих театрах: имени Пушкина в Москве (режиссер Алексей Дикий) и Новом театре в Ленинграде (Николай Акимов; он же, кстати, и поставил Райкину «Под крышами Парижа»).

К салтыково-щедринской сатире обратился тогда же и Аркадий Райкин, выпустив вскоре после XIX съезда партии (в начале 1953 года) спектакль «Смеяться, право, не грешно» В. Полякова. То есть после череды спектаклей-обозрений на международные темы артист вернулся к прежнему жанру – локальным интермедиям на внутренние темы, благо их теперь разрешили критиковать значительно глубже, чем раньше. Как пишет Е. Уварова:

«Полемически звучало название спектакля. Смех был представлен во всем многообразии – от легкой шутки и безобидного юмора до щедринской сатиры.

Едва смолкали звуки увертюры, как из зрительного зала с шумным протестом вырывался на эстраду пожилой человек с насупленными лохматыми бровями. На его желчном лице лежала печать самодовольства. От раздражения оно нервно подергивалось: «Что делаете, а? Комедию показываете?» – брызгая слюной и высоко вскидывая брови, кричал он оторопевшему представителю театра (его роль играл Г. Новиков). «У нас огромные достижения, колоссальные успехи, а вам смешно? – Но ведь речь идет не об успехах, а о недостатках. – Тем более, у нас недостатки, а вам смешно!»

Сняв парик и грим «человека, который не смеется», Райкин радостно сообщал, что его персонаж убран со сцены. Театр верит в силу и могущество смеха и призывает всех дружно смеяться над недостатками. И зрительный зал радостно откликался на этот призыв:

«Каждая острота буквально подхватывается на лету, каждое меткое слово, смешное положение рождает в зале смех и аплодисменты… Талантливый коллектив сумел создать подлинно комедийный современный спектакль, в котором поучительность не только прекрасно уживается со смехом, но, так сказать, вытекает из него», – писал корреспондент журнала «Театр» (№ 3, 1953)…»

Одной из самых острых миниатюр в этом спектакле была «Лестница славы», которая весьма точно характеризовала ту ситуацию, которая сложилась тогда в советских политических верхах. По сути, это был социальный заказ, спущенный с самого верха – от Сталина. Как уже говорилось, он затеял серьезную перетряску руководящих кадров – подобную тому, что он провел в конце 30-х годов. Только теперь эта должна была быть бескровная чистка: репрессии, судя по всему, подразумевались, но должны были стать локальными, не массовыми, а в основном людей должны были просто снимать с должностей и отправлять либо на пенсию, либо перебрасывать на другой участок работы с понижением. Причем речь шла даже о высшей номенклатуре: под угрозой ухода из большой политики были многолетние соратники Сталина: Молотов, Берия, Хрущев, Каганович, Маленков, Булганин, Ворошилов и др. Вот почему райкинская «Лестница славы» была столь актуальной. Там речь шла о том, что любому номенклатурному деятелю не грех не забывать о том, что по лестнице славы иной раз легко забираться, но столь же легко можно и слететь вниз (эту интермедию Райкин вскоре возьмет в кинофильм «Мы с вами где-то встречались», о чем речь у нас еще пойдет впереди). И вновь обратимся к тексту Е. Уваровой:

«На эстраде у подножия пышной лестницы с золочеными ступеньками стоял скромный молодой человек приятной наружности и приветливо разговаривал по телефону с другом.