Сборник Сборник - Рассказы о великом Сталине. Книга 2

Как только началась августовская забастовка, сейчас же были выдвинуты требования. Мы требовали установления 8-часового рабочего дня, отмены вечерних, так называемых сверхурочных, работ, увеличения заработной платы и выдачи ее два раза в месяц, человеческого обращения, улучшения условий труда, освобождения рабочих, арестованных в канун забастовки.

Обычно для предъявления администрации наших требований приходилось посылать передовых товарищей. Но администрация часто задерживала их. Поэтому одним из способов ведения переговоров стала подача письменных заявлений или расклейка прокламаций, в которых приводились все наши требования. Ответ администрации должен был вывешиваться в мастерских или в районе, где жила основная масса железнодорожных рабочих.

В дни забастовки царское правительство окружило мастерские, депо и даже жилые кварталы войсковыми частями и жандармерией. Полиция производила массовые аресты, сажала в тюрьмы десятки и сотни рабочих, надеясь сломить этим волю тысяч.

Борьба была упорной, она перекинулась и на другие предприятия. Встречаясь с рабочими заводов и фабрик Яралова, Аделъханова, Энфиаджианца и других, мы узнавали, что они тоже выступают с требованиями, поддерживают нас.

Но попадались среди рабочих и такие, которые малодушно поддавались на уговоры администрации, срывали общее дело, становились штрейкбрехерами или, как мы тогда их называли, шпионами. С ними мы вели суровую борьбу, окружали их презрением.

Арестовали меня в разгар августовской забастовки. Полицейские пришли за мной ночью, — я жил тогда возле вокзала. Накануне мне удалось распространить в районе Муштаида пачку прокламаций.

В тюрьме уже сидели многие из товарищей. Власти приходили в тюрьму, проводили опрос: не хочет ли кто вернуться в мастерские, начать работу. На эту полицейскую удочку шли лишь слабовольные. Таких среди нас было мало. Мы держались твердо и говорили, что мастерские это та же тюрьма.

Правительство, продержав нас некоторое время в тюрьме, начало высылать в деревни, откуда мы были родом, откуда пришли в город в поисках куска хлеба.

Посадка высылаемых рабочих на поезд производилась в Навтлуге. Власти, опасаясь, что рабочие могут остановить поезд и освободить своих товарищей, расположили солдат вдоль линии железной дороги от Навтлуга до Авчал. Даже в вагонах мы находились под неотступным надзором жандармерии.

В числе 13 рабочих я был выслан в Душетский уезд. От станции Мцхета шли этапом под конвоем. В Душети к моменту нашего прибытия не оказалось уездного начальника и нас продержали четверо суток на голодном пайке. Потом направили в села — под надзор старшины.

Я с несколькими товарищами отправился в родное село Цхинулиси. По дороге встречные крестьяне принимали нас за батраков. Узнав, что мы — рабочие, высланные из города за неповиновение правительству, они проникались особенным сочувствием, протягивали нам хлеб.

В деревне крестьяне расспрашивали нас, почему мы бастуем, чего добиваемся. Я рассказывал своим односельчанам о жестокой эксплоатации труда в железнодорожных мастерских, на заводах и фабриках, о штрафной системе, лишавшей рабочего последних грошей.

Крестьяне слушали с напряженным вниманием. Они понимали, что их положение не лучше, и с уважением говорили о рабочих, поднявшихся на борьбу.

Само собою становилось ясно, что борьба рабочих за свои права была в то же время борьбой за лучшую долю-всех угнетенных и эксплоатируемых.

В Цхинулиси я пробыл одну неделю. На седьмой день явился к старшине, а затем скрылся. Вернувшись в Тбилиси, находился как бы на нелегальном положении. В железнодорожные мастерские не показывался, работал у ремесленника, сказав ему, что я из Душети, где немного обучился слесарному ремеслу.

Я снова поступил в Главные железнодорожные мастерские в марте 1906 года. Получил рабочую марку слесаря № 163. Об августовской забастовке администрация не вспоминала, хотя в конторской книге за прошлые годы стоял: штамп: «Уволен при забастовке 4 августа 1900 г.»

Революционные события 1905 года заставили администрацию забыть о том, что было в конце минувшего столетия.

В мастерских я встретил немало знакомых рабочих…

Потянулись томительные годы тяжелого труда и безработицы.

После Октябрьской революции, в период хозяйничанья в Грузии меньшевиков, Главные мастерские Закавказской железной дорога пришли в полный упадок.

Правда о Советской России проникала к нам через множество рогаток. Но в мастерских были товарищи, державшие связь с большевистской организацией.