Йонатан Нетаньягу - Письма Йони - портрет героя

Не трать каникулы зря, Биби. Попробуй их провести с пользой. Читай что-нибудь или над чем-нибудь работай. Не давай времени уходить впустую. Я много читаю.

Окончание:

С наступлением сумерек небо стало заволакиваться легкими облаками. Ветерок играет на потных, источающих дневную усталость лицах. Грудь расширяется, вдыхая влажный и свежий воздух. Все живущее пробудилось. Птицы поют. Женщины и мужчины с детьми на руках разгуливают, разряженные, по улицам, радуясь, что покончили с дневным трудом. Весь мир ликует и радуется. Все это, естественно, не имеет отношения к теме письма. Ну и что? Нельзя писать просто так?

В настоящий момент вокруг меня сидят несколько товарищей и спрашивают: кому ты пишешь? И не верят, что пишу я своему дорогому брату. Уверены, что я пишу платоническое письмо своей возлюбленной в далекой стране.

Лето 1963

Дорогие и любимые мама, папа и братья!

Не знаю, известно ли вам, что скауты возвращаются домой второго сентября, а не девятого, потому что заключительная экскурсия сократится, и очень возможно, что в Филадельфию и Вашингтон мы не заедем. Во всяком случае, побываем во многих местах, в том числе у Ниагарского водопада. По всем признакам, экскурсия предстоит великолепная.

Но есть у меня серьезная проблема. Трудно мне здесь заниматься, как всегда, при всем желании, бывает трудно заниматься в лагере. Сосредоточиться я могу только дома, в библиотеке и т. п., и поэтому мне, вероятно, придется отказаться от заключительной экскурсии (я все-таки в большинстве мест уже побывал) и вернуться' домой пораньше. Есть в этом дополнительное преимущество: скорее увидимся. Главное, что я наметил, – сделано. Работал и до сих пор работаю с полной отдачей и вполне доволен чудесным отпуском. Что вы об этом думаете?

Рад слышать, что состояние мамы улучшилось. Тот факт, что вы едете в отпуск, говорит о выздоровлении. Очень надеюсь, что вы хорошо проведете время. Я бы уже хотел, чтобы книга отца вышла. Уверен, что прочту ее с удовольствием и большой пользой для себя, потому что отец вообще может мне дать больше всякого другого человека.

Август 1963

Дорогие мама, папа и братья

Очень доволен домашними новостями. Предвижу, что меня встретят не братья, а гиганты.

Постарайтесь узнать, какую работу по физике я должен представить, получите список тем и пошлите мне. Я здорово беспокоюсь. Рад, что получил свидетельство об окончании учебного года. Видно, несмотря на волнения, связанные с отъездом в лагерь, все экзамены я сдал успешно. Думаю, что я один из немногих в школе, кто получил годовое "А" по математике. Я действительно очень рад.

«Попробую описать, как проходит здесь день. Вчера утром, окончив со своими воспитанниками все дела в палатке, учил их два часа ивриту. Потом отобрал человек 30 мальчиков и отправился с ними "на природу". Под вечер провел беседу из серии "Борьба Израиля за свободу". После ужина взяли каноэ и поплыли вниз по течению Змеиной реки среди зарослей кустов и деревьев. Местами река сужается так, что лодка с трудом проходит.

В настоящий момент я нахожусь "в карауле" и собираюсь, окончив письмо, взяться за книгу "Царь из плоти и крови". Читаю я здесь много, потому что, как говорит бабушка, благодарение Богу, привез с собой много книжного материала – сочинения Макса Нордау, "Апологию" Сократа, "Государство” Платона, учебники, сборники рассказов и проч.

Коше! 28. 9. 63

Поверишь ли, уже две недели назад я должен был появиться на улице Кинг Джордж, 14 и сказать тебе "шалом", но по разным причинам торчу здесь. Шансы, во всяком случае, были так велики, что когда ничего из этого не вышло, я уподобился депрессивному больному, который не выходит из своего угла и не делает ничего. К счастью, известие о том, что через восемь месяцев я возвращаюсь в Израиль, вернуло меня в обычное состояние, так что несчастное создание продолжает существовать, т. е. ест, пьет, учится и спит.

В школе единственный предмет, который спасает положение, – это математика. Летом в израильской делегации я встретил учеников из Хайфского реального училища и выяснилось, что я немного их обогнал. В этом году я вместе с 20-ю другими учениками занимаюсь высшей математикой – и мир вокруг меня сияет. Но кончается математика, наступает следующий урок (с изрядным числом тупиц), и все кругом темнеет. Пишу об этом вполне серьезно. С учителями у меня великолепные отноше- нин, только с ними и можно поговорить. Я стал антиобщественным типом, циничным и ехидным. Захоти я целый день смеяться, у меня тут достаточно материала, чтобы умереть со смеху, а захоти я плакать, я бы утонул в слезах. Единственный выход – не реагировать на окружение. Два дня назад, на уроке английского, мне до того осточертел весь сеет, что 45 минут подряд я рассказывал сорока своим несчастным одноклассникам, что я думаю о них, об Америке, об идеалах, которых у них нет, и об окружающем мире. С тех пор при виде меня они пригибаются к земле и начинают каждую обращенную ко мне фразу словами: "Ты, конечно, сочтешь это глупостью…"