Дидье Эребон - Мишель Фуко

«с большой точностью передают то, о чем думает заключенный. А это вовсе не то, о чем, по нашим представлениям, он должен думать».

Фуко продолжает:

«Внутри тюрьмы есть еще одна тюрьма — тайная, гротескная и жестокая: карцер, которой не коснулась „реформа“ Плевена».

И далее:

«Причина этой смерти — не только социальная система как таковая, изгоняющая и осуждающая, но вся совокупность предумышленных и персонифицированных провокаций, благодаря которым она функционирует, наводит порядок, благодаря которым она штампует изгнанных и осужденных, основываясь на политике, воплощающей власть полиции и администрации. За смерть этого заключенного несут прямую ответственность конкретные лица» [356] Intolérable, N9 4, Suicides de prisons, 1972, Gallimard, 1973. P. 38–40. .

Фуко останавливается на проблеме, которая окажется в центре его размышлений о пенитенциарной системе: как тюрьма толкает на правонарушения и становится судьбой для тех, кто однажды побывал за решеткой. «Методичная система, включающая полицию, досье криминалистического учета и контроль, отнимает у молодых всякую надежду избежать последствий первого пребывания в тюрьме, и они возвращаются туда вскоре после освобождения». Мишель Перро, цитируя эти строки Фуко в работе «Фуко и тюрьма», пишет:

«Воспроизведение правонарушений, управление противоправными действиями: это легко узнаваемые темы „Надзирать и наказывать“. Так становится понятным, что эта книга восходит к непосредственному и очень конкретному опыту. Великая книга о ночи общества впитала уроки сумерек» [357] Perrot М. La leçon des ténèbres. Michel Foucault et la prison // Actes. Cahiers d’action juridique, 54, été 1986. P. 76–77. .

В начале семидесятых годов работа в «Группе информации о тюрьмах» станет важнейшим делом Фуко. Это действительно его движение. Его и Даниэля Дефера. Значительное количество бывших «венсеннцев» присоединилось к движению, благо для этого не требовалось ни процедуры вступления, ни партийного билета: Жан-Клод Пассерон, Жан Гатгено, Робер Кастель, Жиль Делёз, Жак Рансьер и его жена Даниэль, Жак Донзело… А позже — Клод Мориак, чье участие стало неожиданной, но важной поддержкой.

Клод Мориак — сын Франсуа Мориака. Он был личным секретарем генерала де Голля сразу после войны. В 1971 году, когда Фуко уже примкнул к гошистам, Клод Мориак работал журналистом в газете «Figaro». Ничто не предвещало встречи, о которой писатель подробно расскажет в дневнике. Эта встреча оказала немалое влияние на его жизнь. Хроника дружбы войдет в дневник, озаглавленный «Неподвижное время», наряду с описанием деятельности, которую изо дня в день вела в начале семидесятых годов горстка интеллектуалов [358] Mauriac C. Le Temps immobile. T. 3. Et comme l’espérance est violente. Grasset, 1977. См. также другие тома дневника. . Все началось с банального инцидента, каких случалось множество во время демонстраций: 29 мая 1971 года Алена Жобера, журналиста из «Nouvel Observateur», жестоко избили в полицейской машине, когда он хотел всего лишь доставить раненого демонстранта в больницу. Позже Жоберу предъявили обвинение в сопротивлении полиции. Поскольку речь шла о журналисте, дело получило большую огласку. Мишель Фуко, Жиль Делёз, адвокат Дени Ланглуа, доктор Тимсит и несколько журналистов объединились, чтобы провести свое расследование происшедшего и установить истину. Они созвали пресс-конференцию, на которой Клод Мориак представлял газету «Le Figaro». Его присутствие не осталось незамеченным. Мишель Фуко позвонил ему и преложил принять участие в расследовании. Тот согласился. Мориак записал свой разговор с Фуко, состоявшийся через несколько дней в кафе на Гут д’Ор, в арабском квартале Парижа:

«Если бы неделю назад кто-нибудь показал мне это кафе и сказал, что я буду сидеть в нем и беседовать с Мишелем Фуко, вряд ли я бы в это поверил. Он [Фуко] ответил: „Я должен извиниться перед вами за то, что заманил вас в этот капкан“» [359] Mauriac С. Et comme l’espérance est violente. P. 283. .

Капкан не отпускал Клода Мориака на протяжении многих лет. Мориак и сегодня вспоминает о нем с волнением.

Помимо дружбы, возникшей между Фуко и Мориаком, практически не имевших шансов познакомиться, дело Жобера имело и другие последствия. Желание добиться правды, собрать всю информацию, донести ее до всех, слабый отклик, который дело находило в больших агентствах и в газетах, привели к идее создания пресс-агентства «Освобождение» [360] Пресс-агентство «Освобождение» (Liberation) интересовалось «частными случаями», такими как жестокое обращение в тюрьмах, самоубийства, бунты, причем в очень конкретной форме: «В такой-то тюрьме такой-то заключенный был привязан к кровати в течение такого-то времени». Сыграло огромную роль в политизации тюрем. . Поставленное на ноги Морисом Клавелем, оно сыграет главную роль в становлении ежедневной газеты «Libération».