Леонид Гроссман - Достоевский

Прообраз Алеши — Дмитрий Владимирович Каракозов. Студент из обедневших дворян, он участвовал в кружке социалистической пропаганды. Но мирная оппозиция ему показалась бесплодной. 4 апреля 1866 года он является в Летний сад в час прогулки императора. Он смешивается с толпой, ожидающей у ворот отъезда царя. В момент, когда Александр поднимается на подножку своей коляски, раздается выстрел. Пуля пролетает мимо. Стрелявший задержан. Он оказался бывшим студентом Казанского университета и вольнослушателем Московского, Дмитрием Каракозовым.

О впечатлении, произведенном на Достоевского выстрелом 4 апреля, имеются свидетельства современников. По рассказу П. И. Вейнберга, находившегося в момент покушения у А. Н. Майкова:

«…в комнату опрометью вбежал Федор Михайлович Достоевский. Он был страшно бледен, на нем лица не было, и он весь трясся, как в лихорадке.

— В царя стреляли! — вскричал он, не здороваясь с нами, прерывающимся от сильного волнения голосом.

Мы вскочили с мест.

— Убили? — закричал Майков каким-то нечеловеческим, диким голосом.

— Нет… спасли… благополучно… но стреляли… стреляли… стреляли… стреляли…

Мы дали ему немного успокоиться — хотя и Майков был близок чуть не к обмороку, — и втроем выбежали на улицу».

В проекте предисловия к роману «Бесы» Достоевский также имел в виду коснуться Каракозова («даже несчастный слепой самоубийца 4 апреля в то время верил в свою правду» и прочее).

В связи с такими намеками и упоминаниями, естественно, возникает вопрос, не использовано ли в «Бесах» и дело Каракозова, которое во многом было как бы прелюдией нечаевского дела. Крупнейшие нечаевцы — Успенский и Прыжов — имели близкие отношения с кружком каракозовцев, а главный руководитель движения, Н. А. Ишутин, своими методами действия предвосхитил характерные приемы самого Нечаева {Это очевидное сходство Ишутина и Нечаева вызвало предположение П. Е. Щеголева (редактора трехтомного сборника «Петрашевцы»), что революция в «Бесах» описана не столько по данным нечаевского дела, сколько по свидетельствам каракозовского следствия и процесса, и что подлинным прототипом Петра Верховенского был не Нечаев, а Ишутин. Утверждение это остается спорным, но имя Каракозова неоднократно упоминается в черновых записях к «Бесам».}.

Вскоре выяснилось, что стрелявший в царя примкнул в Москве к тайному обществу, ставившему себе целью ниспровергнуть существующий государственный строй. Одни из участников этой организации отстаивали постепенное изменение правительственного режима, другие требовали произвести безотлагательно революцию, то есть прибегнуть к цареубийству. Среди последних находился и Каракозов.

Общество образовало особый тайный кружок, назвавшийся Адом, для выполнения крайних мероприятий и осуществления главного задания: один из членов назначался на цареубийство, имея при себе яд и прокламацию, которая объяснила бы народу причины и цель государственного переворота.

Этому замыслу и сочувствовал Каракозов, вскоре попытавшийся осуществить его.

31 августа 1866 года верховный уголовный суд приговорил: Дмитрия Каракозова, двадцати пяти лет, по лишении всех прав состояния, казнить смертью через повешение.

Приговор был исполнен 3 сентября в 7 часов утра на Смоленском поле.

Таков один из актов трагедии молодого поколения на рубеже 70-х и 80-х годов. Величие Достоевского в его умении подняться над своими убеждениями, духовными склонностями и политическими воззрениями до раскрытия глубинного страдания эпохи во всей его обнаженности и неотразимости. «Несчастный самоубийца 4 апреля» стоял перед его мыслью, когда он заканчивал свой роман о нечаевцах, и выступал перед ним как носитель какой-то непостижимой, но высшей правды. Алеша Карамазов вырастал в такого мужественного страдальца, выразителя своей эпохи в ее самой страшной схватке. Вот почему Достоевский дает ему с незначительным изменением фамилию подлинного исторического героя — Каракозова.

Достоевский до конца определял свою художественную систему как «реализм в высшем смысле», понимая под этим термином построение литературного произведения на подлинных и конкретных фактах текущей действительности, но с возведением их к широким философским оценкам.

Так строились и «Братья Карамазовы». Говоря об одной из важнейших книг романа («Pro и contra»), Достоевский подчеркивает, «что даже и в такой отвлеченной теме не изменил реализму». На всем протяжении романа нигде не ослаблены эти строгие требования автора к широте и достоверности своей документации.