Альберт Кессельринг - Люфтваффе - триумф и поражение. Воспоминания фельдмаршала Третьего рейха. 1933-1947

Теоретически с начала августа моя группа армий была готова к перегруппировке сил противника на Апеннинском фронте. Однако, когда август перевалил за середину, стало совершенно ясно, что британская 8-я армия готовится к решающему наступлению на Адриатическом фронте с целью охвата и окружения наших войск. Хотя мы не знали, где и когда наступление будет начато, необходимо было сделать все возможное для того, чтобы завершить наши приготовления к его отражению. Как я уже отмечал, нами предпринимались большие усилия для создания необходимых резервов, но из-за постоянного вмешательства Верховного командования вермахта эти резервы таяли, словно снег на солнце в весеннее время.

Главный удар противника пришелся на 71-ю пехотную дивизию и был нанесен в тот момент, когда ее выводили с передовой в тыл. Это случилось ночью с 25 на 26 августа. Британским войскам удалось добиться эффекта внезапности. 26-я танковая дивизия прибыла на место слишком поздно и вступила в бой неудачно, что повлияло на положение на всем фронте. В ночь с 30 на 31 августа нам пришлось сдать первый рубеж «Зеленой линии», за которым на всей глубине Адриатического сектора не было равноценного второго рубежа.

Чтобы высвободить свежие части для Адриатического фронта, уже давно проводилась перегруппировка сил в Западных Альпах, вдоль побережья Генуэзского залива и по всей ширине Апеннин. Большие расстояния, превосходство альянса в воздухе и определенная нерасторопность в работе штабов в сочетании с вполне оправданными задержками, связанными с действиями противника, привели к тому, что передвижения наших войск оказались замедленными. Однако в начале сентября фронт в Западных Альпах и в Лигурии был укреплен, и началось насыщение войсками находившегося под особенно сильной угрозой левого фланга 14-й армии к северу от Флоренции – перед «Зеленой линией», но на большом удалении от нее. Левый фланг 10-й армии на Адриатическом побережье также был укреплен благодаря своевременному прибытию туда обладавших значительным боевым опытом 29-й и 90-й панцер-гренадер-ских дивизий и вновь переформированной 98-й пехотной дивизии. Я надеялся, что с этими силами мне удастся задержать наступление противника. Мои надежды оправдались: после боев, состоявшихся 17, 21 и 29 сентября, на фронте в районе Римини наступило затишье.

Наступление, предпринятое противником в начале сентября, после нескольких недель относительного спокойствия, на стыке 10-й и 14-й армий, привело к тому, что наши войска в соответствии с планом отошли на заранее подготовленные позиции на «Зеленой линии». Фронт наступления расширился, и в середине сентября бои на указанном направлении приняли упорный и масштабный характер – к счастью, это произошло не раньше, чем ослабление наступления в районе Римини стало очевидным. В то время как до этого момента я считал совершенно необходимым, чтобы 76-й танковый корпус избегал контакта с противником, и санкционировал уклонение его от прямых боестолкновений, в последние десять дней месяца я отдал его войскам приказ оказывать упорное сопротивление. Я надеялся, что это заставит командование сил альянса остановить наступление, что помогло бы нашей группе армий получить свободу действий, необходимую для того, чтобы поправить положение в районе Болоньи.

Тем не менее, противнику удалось весьма точно нащупать уязвимые участки на стыке 10-й и 14-й армий и использовать наши слабые места. В те недели, о которых идет речь, наше командование неоднократно передвигало стык между боевыми порядками двух армий, руководствуясь как сугубо географическими, так и тактическими соображениями. Начиная с середины октября положение южнее Болоньи стало давать основания для серьезной озабоченности. Если бы мы потеряли контроль над тем или иным сектором местности в долине По между Болоньей и Адриатикой, это не имело бы решающего значения; однако если бы нам не удалось удержать фронт южнее Бо-лоньи, тогда оборона всех наших позиций в долине По автоматически стала бы невозможной – а в этом случае наши войска следовало вовремя вывести оттуда, чтобы, по крайней мере, сохранить их и военное снаряжение. Следовательно, все наши наиболее боеспособные дивизии следовало сосредоточить именно в этой части Апеннин.

23 октября с четырех часов утра до семи вечера я занимался тем, что посещал штабы 10-й армии и почти всех дивизий, находившихся на передовой. У меня сложилось впечатление, что кризис миновал и что при слаженных действиях наши боеспособные части и соединения все еще могли нанести противнику поражение. Именно это и произошло 25-26 октября. Мой начальник штаба часто говорил, что то, что нам удалось удержать северные отроги Апеннин, было чудом. Бои продолжались восемь недель, из них в течение четырех – шести недель это были активные и крупномасштабные боевые действия, происходившие в местности, в которой очень трудно было проводить наступательную операцию. Погодные условия часто менялись, что было весьма типично для осени в Северной Италии. Потери были очень большими, снабжение недостаточным и подчас нерегулярным. Мы большей частью оказывали упорное сопротивление противнику. На тех участках, где оборону держали обладавшие высокой боеспособностью дивизии, усилия, предпринимавшиеся противником с целью продвижения вперед, и потери, которые он при этом нес, совершенно не соответствовали результатам, которых ему удавалось добиться. Октябрь истек, успехи войск альянса становились все менее впечатляющими, а их потери – все более серьезными. Противник действовал, используя оружие и технические средства, о которых мы не могли даже мечтать, а его солдаты воевали очень умело; тем не менее, их вера в быструю победу шла на убыль, симптомы усталости становились все более очевидными, а их удары слабели.