Артур Прокопчук - ГРУЗИНСКАЯ РАПСОДИЯ in blue

Здание, конечно, было не новое, выстроено до революции — мы, оказывается, часто проходили мимо него по улице Читадзе, к нижней станции фуникулера с голубыми и малиновыми витражами стрельчатых окон. Но оно настолько отличалось от всех домов, расположенных на этой улице, своим красно-кирпичным, профилированным фасадом, громадными окнами, охваченными белыми полуарками, и обвивающими все здание узловатыми и змееподобными, столетними глициниями, доходящими до крыши над третьим этажом. А перед зданием, в двух симметричных фасадных изломах, стояли могучие тутовые деревья. Во дворе был разбит чудесный сад, мало уступающий "ботаническому саду" города.

Да, строили раньше с умом и на века, создавали особый климат в этом здании — учебном заведении для благородных грузинских девиц — заведении Святой Нины. Не знаю, какая доля досталась "партшколе", когда она покинула это замечательное строение, но судьба его была продолжена уже в "новейшей истории". Сегодня в этом здании бывшего заведения Святой Нины, бывшей "партшколы", бывшего Института кибернетики (как это ни печально) расположено Министерство иностранных дел Грузии. "Все течет, все изменяется".

Борода у меня выросла до нашего переезда в новое здание и поэтому, обращающий внимание на все происходящее в Институте, "батоно" Элефтер, как-то отвел меня в сторону, встретив в коридоре, для выяснения причин моего нового облика. Пришлось на ходу выдумать, что борода — это солидарности с Фиделем Кастро. Такое политизированное объяснение, в духе наших газетных оценок тех событий в далекой, "но близкой нам Кубе", не подлежало обсуждению.

Постепенно, без особой спешки, начался наш переезд туда, почти к подножию фуникулера. Мы изрядно оснастились за предыдущие два года, но в последнее время все заказанное нами оборудование стояло нераспакованное в ящиках, загромождая весь коридор. И хотя в первое время это был лишь "Цейс", но для нас, не избалованных советским приборостроением, наступили счастливые времена. Сделанные с немецкой аккуратностью и тщательной отделкой, ящики с приборами мы стали сами перевозить в новое здание.

Откуда-то "выделили" деньги на специальную библиотеку, так как библиотека доставшаяся нам от партшколы была гуманитарной, старой, хотя и очень интересной. "Вова" разузнал о продаже личной библиотеки академика Иоффе и послал нас троих — Марка Перельмана, Гию Бегиашвили и меня на переговоры со вдовой "отца советской физики". Мы не посрамили доверие шефа и выполнили почетную миссию.

Я думаю, что у нас появилась одна из лучших "физических" библиотек в стране, так как Иоффе долго работал заграницей, у "самого Рентгена", выписывал и покупал всю жизнь на свои деньги все более или менее значительное из научных публикаций за рубежом. Один только полный комплект "Physical review", по-моему, с 1905 года, чего стоил. Это был наш фундамент справочной литературы по всем областям физики.

По-прежнему, был я в институте единственным дипломированным специалистом в области физической оптики, и мне стали доверять все, что требовало применения оптической аппаратуры в современных исследованиях. Приходилось самому многому учиться на ходу, а потом уже устанавливать технику в смежных лабораториях и учить других азам спектрометрии, методам точных оптических измерений, работе на спектрофотометрах и спектрометрах разного класса, словом всему тому, что было моей основной специальностью, полученной в лабораториях физмата.

Тесные рабочие контакты с сотрудниками других подразделений привели к тому, что у меня появилось много друзей, не обязательно связанных со мной моей специальностью, но близких по духу, по мироощущению.

Я всегда быстро сходился с людьми, а здесь в Грузии это было нормой общения, и расположенность тбилисцев к "чужакам" мне очень импонировала. Если учесть, что в Грузии даже "сын невестки двоюродного брата жены вашего дяди" является ближайшим родственником, с обязательным посещением всех ваших семейных праздников, особенно если у вас водится хорошее вино, то не прошло и года, как я уже был, по-родственному, связан с одной половиной города через Изу. А прошло еще немного и я обнаружил, что и сам знаком через своих друзей с другой его половиной. Город становился "моим".

Еще мне очень нравилось отсутствие высокомерия и достаточно короткая дистанция, которая была между людьми, занимающими разное общественное положение. Таких отношений я никогда прежде не встречал ни у себя на родине, ни тем более в России, где снобизм, хотя это и не русское изобретение, в смеси с хамством, определяют отношение вышестоящих начальников к "люду", к "винтикам".