Виктор Лопатников - Горчаков

Главное же состояло в том, что Наполеон III стал идеологом новой политической философии, предопределившей иную, отличную от прежней систему ценностей в межгосударственных отношениях. В 1857 году в Париже появилась анонимная брошюра, вдохновителем которой явно был сам французский император. Она называлась «Наполеон III и румынский вопрос». В брошюре содержался политический комментарий к событиям, вызванным стремлением приду-найских народностей к объединению; универсальным, единственно приемлемым, предопределяющим будущее устройство Европы и европейских государств объявлялся в брошюре «принцип национальностей». Наполеон III предложил европейскому сообществу новую концепцию, которая в скором времени привела в движение народы и государства. Высказанные им идеи оказались весьма приемлемыми и для Германии, и для России, не говоря уже о народностях, некогда разделенных династическими границами или насильственно включенных в состав империй. Появилась идейно-теоретическая база, оправдывавшая передел европейских границ, вырисовывались условия для появления новых национально-государственных образований.

«Принцип национальностей», провозглашенный Наполеоном III, служил в его глазах благовидным предлогом для возрождения былого величия Французской империи. Все политические комбинации, которые замышлялись в Париже, — лавирование, игра на интересах, сближение с одними, отторжение других, — служили одной цели. «Принцип национальностей» для Франции трансформировался в принцип национальной экспансии, способствующей строительству и укреплению Второй империи. К этому его побуждала и обстановка, сложившаяся внутри государства. Кроме того, по мнению внутренней оппозиции, в ходе Крымской войны Франция понесла огромный материальный урон, который не был восполнен ожидаемыми в таких случаях территориальными приращениями. Возможность ответить на вызовы, исходившие из собственных национально-консервативных кругов, Наполеон III видел в поддержке освободительных тенденций в Италии и Польше. К этому примешивались и соображения клерикального свойства: отовсюду звучали призывы защищать от дискриминации католическое население этих территорий. Вытеснение Австрии из Верхней Италии стало лишь прологом к установлению французской гегемонии в Европе. В этом смысле направленность внешней политики Франции Наполеона III просматривается весьма определенно:

использование межгосударственных противоречий по линии Россия — Австрия, Россия — Пруссия, Англия — Россия, Австрия — Пруссия с целью получения гарантий невмешательства в собственные планы;

противодействие немецкому объединению;

вытеснение Австро-Венгерской империи из Италии, Российской империи — из Польши;

расширение французских колониальных владений в Африке, Латинской Америке, на Дальнем Востоке;

противодействие экспансионистской политике Англии на Балканах, в Западной Азии.

Совокупность этих целей обнаруживает противоречия неразрешимого свойства. Трудно было совместить действия Франции по ослаблению Австро-Венгрии с решением задач противодействия немецкому объединению под эгидой Пруссии. Невозможно было строить прочный фундамент для союзнических отношений с Россией, проводя на деле политику, ведущую к нарушению ее территориальной целостности. Стратегия и тактика подобного рода имели место и в отношении Англии, Австрии, Дании, Италии, германских княжеств.

Политическое кредо Наполеона III в российских дипломатических кругах трактовалось по-иному, но весьма определенно: «В силу происхождения и природы его власти этот монарх не представляет никакого твердо установленного принципа. Его интересы являются единственным двигателем его действий, ловкость — его единственной силой, а успех — единственной целью. В его глазах политика — это сделка, колебания которой зависят от обстоятельств и интересов данного момента» [141] Серова О. В. Горчаков, Кавур и объединение Италии. С. 92. .

Эти соображения побуждали русскую дипломатию относиться к Наполеону III и его политике с величайшей осторожностью, не совершая опрометчивых шагов, могущих дать преимущество какой-либо из сторон. На это нацеливалось и руководство российского посольства в Париже.

И все же личностные особенности Наполеона не могли не способствовать краху его политики, хотя проявилось это далеко не сразу. К тому же французский император не принимал во внимание то обстоятельство, что провозглашенный им «принцип национальностей» мог иметь и обратное действие, поскольку рано или поздно вступал в противоречие с интересами других государств. Так оно в конечном счете и получилось. Пагубные последствия этих противоречий дали себя знать в критический момент. Разлагающе действовало на императора и отношение к нему окружающих. Придворные льстецы в самой Франции и многие публицисты за границей называли его в это время суперарбитром Европы. «Верховенство в Европе перешло из Петербурга в Париж. Луи Наполеон является в настоящее время дипломатическим властелином Европы», — писала одна нью-йоркская газета [142] Цит. по: Нарочницкая Л. И. Россия и отмена нейтрализации Черного моря. 1856–1871 гг. М.: Наука, 1989. С. 3. .