Федор Раззаков - Владимир Высоцкий. По лезвию бритвы

На Есенина заграница не произвела приятного впечатления, о чем он не преминул сообщить своей супруге. Начинаются первые скандалы. Есенин стал пить, и это несмотря на «сухой закон» в Америке…

Самый грандиозный скандал разразился в парижском отеле «Крийон». Крупнейшие американские газеты, такие, как «Нью-Йорк таймс» и «Нью-Йорк геральд», сразу же откликнулись на скандал в Париже, поместив сообщение о нем под огромными заголовками: «Айседорин поэт впадает в бешенство в парижском отеле», «Он рехнулся!» («Поэт разносит в щепки мебель в отеле. Танцовщица заявляет, что брак между ними невозможен»). Действительно, в номере, где остановились Дункан и Есенин, в ночь с 16 на 17 февраля 1923 года была разрушена вся мебель, разбиты зеркала и стекла, разорваны шторы — короче, был совершен настоящий погром. Наутро 17-го не только газеты, но и весь Париж занят исключительно погромом в отеле «Крийон»…

После этого скандала Есенин уезжает в Германию, бросая Дункан. И, как судачат злые языки, прихватывает с собой «в качестве сувенира» очаровательную 17-летнюю служанку Айседоры.

В конце марта Дункан на автомобиле прибывает в Берлин. Встреча ее и Есенина бурно отмечается в ресторане отеля «Адлон» и заканчивается новой ссорой, битьем посуды и попытками сокрушить мебель.

После этого наступает новое примирение, и 27 мая, вернувшись в Париж, Дункан устраивает Есенина в частную и очень престижную лечебницу «Маисон де Сантэ» в пригороде Парижа. В ней Есенин пробыл всего три дня, после чего выписался…

Основываясь на подобных безрассудных поступках Есенина, многие характеризуют его не только как алкоголика, но и как сумасшедшего. Был ли он таким на самом деле? Если был, то тогда остается только поражаться, как такой человек мог писать истинные поэтические шедевры. Например, в последнюю свою психиатрическую лечебницу Есенин лег 28 ноября 1925 года. И уже 28 ноября из-под его пера появляется стихотворение «Клен ты мой опавший» — шедевр. Неужели подобное мог сотворить умалишенный? Или, быть может, создание гениальных творений — это удел только умалишенных, людей «не от мира сего»? Хватило ведь духу ленинградскому «Клиническому архиву гениальности и одаренности (эвропатологии)» в 1925 году отнести к разряду «ненормальных» таких писателей, как Лев Толстой, Глеб Успенский, Лермонтов, Пушкин, Загоскин, Некрасов, Горький, Белинский, Гончаров, Блок, Фет, Бальзак, Стендаль, Эдгар По, Вольтер, Гюго, Кант, Гегель…

Что касается Глеба Успенского или Загоскина, не знаю, но вот Эдгар По, к примеру, был единственным тяжелым алкоголиком среди ведущих американских писателей XIX века и умер от перепоя в Балтиморе в 1849 году в возрасте всего лишь 40 лет. Да и вообще чуть ли не вся американская литература была создана алкоголиками. Из шести американских писателей — нобелевских лауреатов по литературе трое — Синклер Льюис, Юджин О’Нил и Уильям Фолкнер — в течение длительных периодов жизни были запойными пьяницами, алкоголиками. Двое других — Эрнест Хемингуэй и Джон Стейнбек — тоже много пили.

Если же проводить параллель между русскими и американцами в отношении приверженности к алкоголю, то можно обнаружить много сходного. По мнению В. Коваленко: «Наука сегодня склоняется к мнению, что пристрастие людей к алкоголю определяется преимущественно генетически… Видно, вся восточнославянская популяция в генетическом отношении очень неблагоприятна в смысле восприимчивости к алкоголизму… Как известно, русские в генетическом отношении — в отличие, допустим, от австралийских аборигенов, туркмен, евреев и японцев — нация очень неоднородная, похожая в этом смысле на американцев…

К сожалению, видимо, случившиеся в прошлом «крововливания» в славянскую популяцию, и без того охочую до питья, не ослабили русскую предрасположенность к алкоголизму (что неминуемо произошло бы, если бы русские перемешались с японцами), а еще более усугубили ее. Рискуя оскорбить нашего доброго северного соседа, осмелюсь высказать предположение, что «виновата» в этом может быть финская «добавка». Ибо финны, как всеми отмечается, очень падки к спиртному».

Не этими ли генетическими корнями объясняется сходство алкогольных пристрастий американца Хемингуэя и русского Шолохова? Хемингуэй был страстным любителем вина и, живя на Кубе, регулярно перед завтраком употреблял шампанское. Столь же страстно любил «шипучий напиток» и Михаил Шолохов. И. Шкал, близко знавший классика советской литературы, рассказывал: «Шолохов, бывая на моей квартире, обязательно пил. Я поражался, как он пьет.