Рефат Аппазов - Следы в сердце и в памяти

Общение с самыми простыми людьми, такими же, как и мы сами, бывает порой и полезным, и поучительным, и интересным; они и придают в значительной мере человеку стержневую основу собственного отношения к жизни. Иногда какой-нибудь мелкий эпизод, даже случайная встреча играют в формировании мировоззрения даже большую роль, чем годы, затраченные на принудительное изучение какой-либо бесполезной науки или общение с высокопоставленным, но совершенно пустым человеком, озабоченным только сохранением своего достоинства и положения.

Как я понял, перешагнув шестидесятилетний рубеж в жизни, человеку особенно дороги воспоминания о школьных друзьях, об учителях, о местах, в которых прошли детство и юношеские годы.

Когда человека от порога вечности отделяет не слишком большое расстояние, возникает желание поделиться накопленным опытом, устоявшимися мыслями и взглядами, своей, что ли, философией. Если они не будут высказаны, уйдут вместе с человеком; если удастся их хоть в какой-то форме записать, они, превратясь в некую материальную субстанцию, продолжат своё существование ещё какое-то время и, может быть, послужат чему-то полезному.

О пережитом и увиденном я попытался рассказать не в виде какого-то цельного, последовательного повествования, а сложив вместе ряд эпизодов из жизни, относящихся к разным местам и временам, к разным событиям и людям, вкладывая во всё это своё отношение.

Хотелось бы в этих воспоминаниях больше внимания уделить не своей особе, а людям и событиям, но, поскольку всё человеком воспринимается через призму собственных представлений, ощущений и интересов, понимал, что какое-то место займут в этих записках автобиографические сведения и чисто личные жизненные проблемы.

Я отдаю себе отчёт в том, что отсутствие профессионального литературного опыта не позволило сделать книгу "равнопрочной" во всех её частях, но, как надеюсь, это в какой-то мере может быть компенсировано абсолютной искренностью, которую старался вложить в страницы книги. Рассчитываю также на снисходительное отношение за огрехи, которые, безусловно, обнаружит внимательный читатель.

Книга вряд ли увидела бы свет, если бы не поддержка Международного фонда "Відродження", которым был присуждён грант одному из проектов, представленных Благотворительным фондом имени Абдурешида Медиева. Хотел бы принести глубокую благодарность руководителю проекта Эльдару Сеитбекирову, принявшему на себя нелёгкий труд на пути превращения рукописи в книгу. Весьма признателен также менеджеру проекта Эфтаде Абдуллаевой и, особенно, Зельфире Муталуповой и Гульнаре Чилингировой, литературным редакторам, благодаря терпеливой и очень внимательной работе которых удалось устранить ряд погрешностей.

В Гурзуф я попал в восьмилетнем возрасте, примерно через полгода после того, как туда переехали из Симферополя родители с моей младшей сестрой. Меня при переезде с собой не взяли, чтобы не отрывать, видимо, от школы. Я остался со старшей сестрой отца - алай, которая любила меня ничуть не меньше мамы. Тогда в школу принимали с 8 лет, но меня почему-то отдали учиться в 7 лет. Надо сказать, что к этому возрасту я умел читать самые простые детские книжки на русском языке, хотя говорил и понимал плохо. Чуть-чуть знал и арабскую вязь. Особенно мне нравилось выводить с нажимом эти удивительной красоты буквы. Получалось грязно и некрасиво и всё же казалось, что я занимаюсь каким-то волшебством.

Район, в котором мы жили в Симферополе, был татарским. Все наши родственники, тёти, дяди, двоюродные, троюродные и более далёкие братья и сестры жили в этом районе. Этот район составляли две, я бы сказал, магистральные улицы - Кантарная (ныне Чехова) и Субхи (ныне Крылова) с пересекающими их более мелкими улицами. Наша улица называлась Краснознамённой (прежнее её название Кади-Эскерская). Почему Краснознамённая - на этот вопрос никто не смог бы дать сколько-нибудь вразумительного ответа, опирающегося на здравый смысл. Важен был революционный штамп, которым следовало заменить вполне национальное название - Кади-Эскерская.

Если вдуматься в систему присвоения названий городам, сёлам, улицам, различным государственным, хозяйственным и другим объектам в нашей стране, то можно прийти к выводу об определённом феномене, не имеющем аналогов в мировой практике по своей глупости. Эта страсть называть всё, что удобно и неудобно, именами известных, очень известных, не очень известных и совсем неизвестных людей поистине поразительна. В какой ещё стране можно было найти сотни, тысячи объектов, названных именем одного и того же человека? Десятки объектов в одном крупном городе, названных в честь одного человека? Несколько населённых пунктов, в том числе городов внутри одного государства с одинаковыми названиями? Тысячи городов с одинаковым набором названий улиц и площадей? Сказать, что у принимавших такие решения не хватает фантазии я бы не решился. Чем же, в таком случае, руководствовались отцы государства, областей, городов, предприятий и иных объектов?