Григорий Набатов: Зина Портнова

Фашисты были уверены, что листовки, газеты, взрывы и поджоги — это дело рук партизан, скрывавшихся в Шашанском лесу. Бросали в лес карателей расправиться с партизанами. Солдаты прочёсывали лес, но никого не находили: кто-то вовремя предупреждал партизан, и те перебирались в другое место — поглубже, в недоступную топь.

А в Обол и по-прежнему продолжались взрывы и поджоги.

«Кто же нам вредит?» — ломали голову офицеры службы безопасности. Они никак не могли предположить, что в этом замешаны дети, вчерашние ученики Обольской средней школы, разгуливающие по улицам с измазанными черникой и земляникой физиономиями.

Два года юные подпольщики вели тайную войну против фашистов. Долго и тщетно гитлеровцы старались напасть на их след, пока им не помог в этом провокатор — бывший ученик Обольской школы Михаил Гречухин, дезертир Советской Армии.

Он выдал гестапо двенадцать участников подпольной организации.

Прошло несколько месяцев, и командование партизанским отрядом послало Зину установить связь с оставшимися в живых подпольщиками.

Возвращаясь обратно, она напоролась на засаду.

Её привели к начальнику Обольской фашистской полиции Экерту.

— Кто такая?

— Мария Козлова. Работница кирпичного завода.

— Так, так… Мария Козлова.

Экерт вышел на минуту, оставив Зину наедине с часовые. И тут же вернулся. За ним шагал Гречухин.

На очной ставке предатель с наглой улыбкой спросил:

— А, Зинаида Портнова! Давно ты переменила свою фамилию?

Так он выдал Зину.

В тюрьме её били, пытали. Старались узнать, кто её товарищи по подполью, но она молчала. Ничего не добившись, полиция передала её на расправу гестаповцам.

Допрос вёл сам начальник гестапо капитан Краузе, сутулый немец с большой головой и узким морщинистым лбом.

Когда к нему в кабинет ввели Портнову, гестаповец изумлённо уставился на неё; он не ожидал увидеть… девочку с косичками! «Ну, это же совсем ребёнок!» — отметил про себя Краузе.

— Садись.

Зина села, ничем не выдавая своего волнения. Она быстрым взглядом окинула просторный, уютно обставленный кабинет, железные решётки на окнах, плотно обитые двери. «Отсюда, пожалуй, не убежишь».

Фашист решил прикинуться ласковым и добрым.

— Фрейлен нужно молоко, масло, белый хлеб, шоколад… Фрейлен любит шоколадные конфеты?

Зина молчала.

Краузе не злился, не кричал, не топал ногами, делал вид, что не замечает её упорного молчания. Улыбаясь, обещал свободу.

— Так, так, не желайш сказать… Нитшево…

Он приказал отвести её не в тюрьму, а в комнату, находившуюся здесь же, в здании гестапо.

Ей принесли обед из двух блюд, белый хлеб, конфеты.

На следующий день утром Портнову снова вызвали к капитану.

Направляясь на допрос, она почувствовала, как тоскливо сжалось сердце.

Следователю в тюрьме она не отвечала — он бил, и каждый удар ожесточал её. Но этот не бьёт. Прикидывается ласковым.

«Не поддавайся!» — настойчиво требовал голос сердца. С подчёркнутой вежливостью Краузе осведомился, как она себя чувствует в новой обстановке.

— Это всё мельочи, — сказал он, не дождавшись её ответа. — Один небольшой услюга — и ты идёшь домой. Скажи, кто твой товарищ, твой руководители?

Переждав минуту, гестаповец продолжал:

— Ты, конечно, сделаешь нам услюга. Да? И мы не будем в дольгу… Я знаю, в Петербурге, ну, по-вашему, в Ленинграде, у тебя есть мама, папа. Хочешь, мы везём тебя к ним. Это теперь наш город. Говори…

Краузе курил сигарету, опираясь рукой на подлокотник кресла, курил медленно, будто нехотя выпуская дым. Он не сомневался в успехе: «Девочка должна заговорить».

А Зина молчала. Она хорошо знала, что Ленинград не отдали фашистам, что её город борется и победит.

За окном шумел осенний ветер. И скоро шум перерос в грохот. По улице шли фашистские танки.

Капитан, подойдя к окну, отдёрнул занавеску.

— Смотри, какие мы сильные! — гестаповец произнёс это тоном победителя.

Зина молчала.

Тогда капитан изменил тактику допроса и перешёл от уговоров к угрозам. Он вытащил из кобуры пистолет, повертел его в руках и положил на стол. Зина взглянула на пистолет…

— Ну-с, фрейлен, — капитан снова поднял, словно взвешивая, пистолет. — Здесь есть маленький патрон. Одна пуля может поставить точку в нашем споре и в твоей жизни. Разве не так? Тебе не жалько жизнь?

Краузе опять положил пистолет на стол.

Прошло несколько минут.

— Ну, я жду. Чего ты молчишь?.. Подойди ближе, Зинаида Портнова.