Константин Путилин - Шеф сыскной полиции Санкт-Петербурга И.Д.Путилин. В 2-х тт. [Т. 1]

Колеблющийся свет свечи падал на два страшных трупа с разбитыми головами, плавающими в огромных лужах крови. Спокойно прошли мимо них убийцы. Николаев поднял с полу орудие убийства — молоток и, оставив лом у железного сундука, потушил свечку. После этого они вышли из квар­тиры. Убийцы разошлись. Семенов бросился к себе домой, Николаев пошел в свою дворницкую. На другой день они, однако, свиделись. Почти весь день они разъезжали по городу, посещая то чайные, то трактиры, то портерные. Николаев все упрашивал Семенова, чтобы он пришел к нему в 12 часов ночи.

— Мы с тобой тогда пойдем к ним и взломаем сундук... Надо же оттуда миллионы выцарапать, — говорил он ему.

Семенов, однако, колебался и обещания прийти не дал. И вот тогда-то, глухой ночью, разыгрался эпизод, действительно достойный самых страшных страниц любого страшного уголовного романа.

Николаев не может заснуть... В его разгоряченном мозгу встают ослепительные картины сказочных сокровищ. Таинственный желтый сундук ему снится наполненным золотом, блестящими камнями... С каким мучительно страстным нетерпением ожидает он прихода Семенова! Вот он пришел бы... они вместе отправились бы туда, где покоятся мертвым сном две жертвы... взломали бы сундук... Но Семенов не приходит. Тогда он будит жену, которой уже раньше поведал о совершенном убийстве. «Пойдем со мной... вместе... Ты поможешь мне...» — просит он ее. «Нет, нет, ни за что! — в ужасе твердит жен­щина, со страхом и отвращением отшатываясь от мужа. — Я не пойду с тобой, проклятый убийца...»

Ночь идет... Николаева преследует неотступная мысль о железном сундуке. Теряется самое дорогое, удобное время для взлома сундука. Глухая ночь... весь дом спит... никто не услышит, как будет жалобно сто­нать и хрипеть железный сундук, разворачиваемый ломом.

«Так я один пойду», — проносится в голове убийцы. Он поспешно встает, выходит из дворниц­кой во двор. Тихо... Все спят. Дом стоит угрю­мый, безмолвный, глядя черными впадинами своих глаз-окон. Тихо, осторожно, крадучись, подходит он к квартире убитых. Сердце бьется тревожно в груди, словно выскочить хочет оттуда. Он берется за ручку двери... Дверь медленно отворяется. Холодный ужас овладевает им. Что он сделал! Ведь он после убийства забыл запереть дверь... А к ним звонили. Он это хорошо знает, так как ему за­являли, что, несмотря на звонки, Костырев и Федо­рова двери не открывают. Ну а вдруг кто-нибудь, звоня, попробовал бы нажать дверную ручку? Дверь бы отворилась, в квартиру вошли бы, заметили бы преступление, и все, все буквально пропало бы... Не видать бы ему никогда сокровищ железного сундука. А ведь ради него он и пошел-то на страшное убийство...

И вдруг радость, огромная животная радость, что этого не случилось, охватила его. Слава Богу! Сундук тут... Все, все спасено!

Эта радость была так велика, что она заглушила последние признаки страха, колебания. Николаев спокойно вошел в квартиру, заперев за собою дверь, зажег свечку и принялся взламывать сундук. Страшное соседство трупов его, по-видимому, теперь мало волно­вало. Он находился как бы в состоянии гипноза, причем в роли гипнотизера являлся железный сундук. Взломав его, он с жадностью начал выгружать его. Целые груды процентных бумаг. Красные, синие, желтые листы, на них — огромные цифры: десять тысяч, пять тысяч... Николаев приступил к сортировке. Все процентные бумаги он отложил в одну сторону, а в другую бросал документы и разные иные бумаги. «Надо это сжечь, чтобы не оставалось следов, какие именно деньги были у Костырева», — мелькнуло у него в голове. И он бросил, действительно, все документы и прочие бумаги в печку, зажег их и уничтожил. После этого он схватил груду процентных и кредитных билетов, вышел с ними во двор и около мусорной ямы зарыл свои желанные сокровища. На другой день он об этом поведал Семенову, обещая поделиться с ним. Но делать этого ему не при­шлось.

Так окончилось это страшное дело о двойном убийстве. За него я получил благодарность, а наши агенты, производившие розыски, — денежные награды.

Это было в апреле 1885 года. Будучи начальником сыскной полиции, на одном из утренних докладов господину градоначальнику я вдруг услышал следующее:

— Однако хороша-таки ваша полиция... На улице, на самом людном и видном месте, две дамы на­падают на двух почтенных и уважаемых дам, возникает большой скандал, и я ничего об этом не знаю... Да, вероятно, и вы ничего не знаете?