Константин Путилин - Шеф сыскной полиции Санкт-Петербурга И.Д.Путилин. В 2-х тт. [Т. 1]

Раньше, когда она служила, то находилась при хозяйском имущества, не раз стирала дорогое господское белье и отовсюду, где она работала, о ней говорили как о «честной».

Что же произошло?

« Обголодалась » очень, а тут еще любовник. И вот, лежит она со старухой Агафьей, лежит и думает свою думу, а сегодня вечером эта Агафья высчиты­вала перед ней хозяйское добро. И вдруг ужасная мысль как молния прорезала ее ум и сразу парализовала всякие другие мысли.

Убить и взять. Это так просто! Никого нет, никто не узнает. Тиснуть, и кончено. И она идет, и душит старуху, но это оказалось не так легко. В борьбе она пришла в ярость и пере­ломала старухе ребра. А время шло. На дворе уже светло. Надо спасаться. И вот она ломает комод, берет из него что попало и... спасается.

Неужели это не «соблазненная», с виду кажущийся разбойник (нет слов, что с преступной волей)? Она жила бы и дальше, честно тру­дясь, если бы ей не подвернулся такой «случай».

Третье приводимое здесь мною убийство — не менее страшное, чем предыдущее, и все-таки я его также при­числяю к типу убийств, совершенных по со­блазну, по внезапно пришедшей в голову идее.

20 мая 1883 года в 5 часов пополудни в доме № 20 по Караванной улице в квартире купца Эрбштейна найден убитым человек, оказавшийся Николаем Богдановым, оставшимся при квартире Эрбштейна на время его отъезда.

И вот опять начались поиски.

Эти поиски были немного сложнее предыдущих, и когда-нибудь я расскажу о них особо, но сейчас я хочу обратить внимание читателя на характер и мо­тивы убийства.

Кратко сказать, нашли мы убийцу благодаря оста­вленному им старому пальто. Убийцей оказался крестьянин Николай Кирсанов, который успел уже скрыться из Петербурга и уехать к себе на родину в село Пересветово Дмитровского уезда Московской губернии.

История поимки его также не лишена заниматель­ности. За ним командировали туда двух чиновников, которые арестовали его и привезли в Петербург в сыскное отделение. И здесь он без всякого запирательства подробно рассказал, как было дело. Его признание записано буквально с его слов, и я привожу здесь его полностью, со всей ужаса­ющей простотой.

«Надо полагать, черт меня в этом деле попутал, — начал он свое показание, — потому что прежде никаких таких мыслей мне и в голову не при­ходило.

Правда, любил я выпить, и в непотребный дом зайти, и сбезобразничать, но чтобы убить или ограбить — никогда.

А тут и случилось...

Перед минувшей Пасхой я потерял свое место, которое до того времени имел у басонщика [6] Мастер по изготовлению тесьмы Соснегова в 8-й роте Измайловского полка, и с тех пор оставался без всяких занятий, так что дошел до крайности. Ввиду этого я решил воз­вратиться в деревню и просил о ссуде мне денег на дорогу у знакомых: лакея Василия Захарова, живущего в Троицком пер., доме № 15, квар. 8, и у ла­кея Андрея Петрова, живущего у генерала Казнакова в главном Адмиралтействе, а также просил и у покойного Николая Богданова, но все они отказали мне в этой просьбе. Не имея денег даже на пропитание, я в последнее время стал ходить по этим самым знакомым: то к Андрею Петрову, то к Ни­колаю Богданову, которые и кормили меня, а иногда и давали ночлег. В пятницу 20 мая, утром, в 8-м часу? я пришел к Николаю Богданову, жившему на Караванной улице в доме № 20, и пил у него чай; до 12 часов дня два раза ходил в погреб Перца, на Большой Итальянской, между Караванной и Фонтанкой? и приносил по поручению Богданова каж­дый раз по бутылке водки, которые мы с ним все и выпили.

В первом часу Богданов послал меня купить еще сороковку и три фунта пирога в мелочной лавке в Толмазовом пер., рядом с питейным домом, по правой руке от театра, что я и исполнил. Выйдя из упомянутой лавки, я встретил стоящего у кабака неизвестного мне точильщика, у которого за поясом было до десяти штук ножей. Тут мне пришла мысль зарезать Николая Богданова, чтобы достать денег для уплаты оброка, которого числится на мне более 30 рублей, а также и на дорогу в де­ревню.

С этою целью я купил у этого точильщика за 10 или 15 копеек, теперь точно цены не припомню, простой нож с деревянным простым черенком величиною вершков в пять и вер­нулся к Богданову. Вернувшись, я с ним выпил сороковку, и мы съели половину пирога, а другую оставили. Богданов положил ее на полку под кухонным столом.

Затем он пригласил меня лечь спать, и мы легли вместе в спальне на его кровать. Богданов был раздет, но в сапогах, я тоже снял сюртук, но брюк и сапог не снял, хотя Богданов и говорил мне, чтобы я снял брюки, но купленный мною нож был у меня в правом кармане брюк, и я отказался.