Константин Путилин - Шеф сыскной полиции Санкт-Петербурга И.Д.Путилин. В 2-х тт. [Т. 1]

— Что с вами?

Она опять вскрикнула и, отворачиваясь от кровати, слабо про­говорила:

— Мертвая голова...

Взоры всех окружающих устремились в одну точку, и тотчас же все были охвачены паническим страхом. Под кроватью видне­лась мертвенно-бледная человеческая голова, но без туловища.

Провинциалку быстро перенесли в соседний номер, а ее комнату заперли на ключ, приставили к ней двух караульных и отправились заявить в квартал. В этот вечер дежурным был Путилин.

— Сейчас нашли у нас в гостинице следы кровавого преступ­ления.

— Что такое? — удивился Иван Дмитриевич.

— В одном из номеров под кроватью валяется отрезанная че­ловеческая голова...

Путилин поспешил на место происшествия. Захватив с собой понятых, он вошел в номер, с официальной торжественностью раскрыл портфель, вынул бумагу и приготовился составлять протокол. Не смея тревожить находку без следственной власти, он приказал понятым осторожнее отодвинуть кровать в сторону, чтобы ближе увидеть голову и описать ее вид, положение и прочее. Но каково было его удивление, когда, приблизившись к находке, он увидал вместо человеческой головы обыкновенную маску с париком.

— Да ведь это маска!

Тревога оказалась ложной, но не обошлась без печальных по­следствий. Нервная провинциалка серьезно заболела и долго не могла оправиться от напрасного испуга.

Но откуда взялась эта маска, вызвавшая такую суматоху? Ока­залось, что в этом номере проживал все рождественские праздники некий приезжий молодой человек веселого нрава, часто маскиро­вавшийся на Святках.

Из шикарного подъезда одного из лучших домов Владимирского проспекта вышла группа запоздалых гостей. Был четвертый час ночи. У подъезда стояла толпа извозчиков, всегда сосредоточивавшихся около освещенных окон хороших квартир. Некоторые из вышед­ших пошли пешком, но большинство поехало. В числе поехавших был один из гостей, обыватель Петербургской стороны. Ему попал­ся извозчик крайне мрачного вида и атлетического сложения. Повез он его ближайшим путем, через Гагаринский спуск по льду.

После сытного ужина и обильного возлияния обыватель задре­мал. Ночь была темная, безлунная и морозная. Доехав до середины Невы, извозчик остановился. Осмотревшись кругом и прислушав­шись, он удостоверился в безопасности и вылез из саней. Обыватель проснулся и осведомился у возницы:

— Кнут выронил, что ли?

— Вылезай-ка, — произнес повелительным тоном извозчик.

— Зачем? Что такое случилось?

— Вылезай, говорят тебе!

Седок повиновался.

— Скидай шубу!

— Зачем?

— Давай ее!..

— Ну, ты, брат, осторожнее.

— Ну, ну! Не разговаривай, а не то пришибу...

Извозчик не ограничился угрозой, а полез за пазуху и достал какой-то тяжелый металлический предмет. Будучи безоружным, обыватель вынужден был сдаться грабителю без протеста. Он сбро­сил с себя шапку и дорогую шубу. Вдруг извозчик в ужасе дико вскрикнул и бросился бежать с отчаянной поспешностью по на­правлению к Гагаринской набережной.

Дрожа от холода, обыватель снова накинул на себя шубу, шап­ку, проворно вскочил в сани и погнал лошадь на Петербургскую сторону. Подъехав к участку, он заявил дежурному околоточному о только что случившемся происшествии на Неве.

— Но если он вас намеревался ограбить, — недоумевающе за­метил околоточный, — то почему же он этого не сделал? Может быть, вы боролись?

— Нет.

— Странно!

— Он приказал мне снять шубу и шапку, я снял и...

Обыватель сбросил с себя шубу, и... перед околоточным пред­стал черт. Стройную фигуру хорошо обтягивало черное трико, длинный красный хвост и такого же цвета рога придавали ему страшный вид.

— Что это значит? — удивленно спросил околоточный.

Обыватель осмотрел себя и только тут понял причину испуга извозчика.

— Я возвращаюсь со святочного костюмированного вечера от знакомых. Для потехи я был наряжен чертом...

На другой день извозчик-грабитель был найден. Он признался в покушении на грабеж и тут же покаялся во многих преступле­ниях, учиненных им над седоками. Когда ему показали обывателя без святочного костюма, он не узнал его и уверял, что в ту роковую ночь вез черта. Суду его не предали потому, что вскоре после этого он сошел с ума. Так сильно подействовал на него святочный костюм.

На окраине города, в глухом закоулке, проживала бедная семья отставного чиновника, получавшего скромную пенсию. У него была красавица-дочь, к которой усердно, но безуспешно сва­тался какой-то писец, имевший весьма ограниченные средства, а главное — преданный пороку пьянства. Молодая девушка слы­шать о нем не хотела, а он между тем неотступно навязывался ей в женихи, на что весьма снисходительно смотрел ее отец, во­дивший с ним дружбу.