Т. Енко - Тайная страсть Достоевского. Наваждения и пороки гения

Сирота без помощи и опоры, в 18 лет лишившийся семьи, одинокий и мнительный, он жестоко страдал от контраста между честным и суровым кругом детства и новой казенной и бездушной обстановкой. То, что его волновало и интересовало, не находило отклика в Инженерном училище.

Он мечтал о творчестве, литературе и свободе: в жизни ждало его злобное высокомерие сверстников и глупость и тупость начальников.

Порою восторг пробуждавшейся мысли, острота новых впечатлений и размах мечтаний так захватывали его, что предстоящая карьера превращалась в кошмар. «У меня есть прожект сделаться сумасшедшим», – поверяет он брату Михаилу свою тайну. «Сделаться сумасшедшим» – то есть предохранить себя от того, чтобы к нему приставали люди с их практическими требованиями, жизненными правилами, условностями и стандартами, остаться свободным и независимым за оградой мнимого безумия.

В 18 лет он пишет пророческие слова: «Человек есть тайна. Ее надо разгадать, ежели будешь ее разгадывать всю жизнь, то не говори, что потерял время. Я занимаюсь этой тайной, ибо хочу быть человеком».

В 1840–1841 году, накануне выпуска, жизнь казалась Достоевскому особенно трудной. Он писал по ночам наброски драм и романов, а дежурный офицер гнал его спать. Вытянувшись в струнку на смотрах и учениях, он думал о Гамлете и пушкинских поэмах. Его послали ординарцем к великому князю Михаилу Павловичу, брату императора, и, думая о своем, он забыл отрапортовать по форме. «Посылают же таких дураков», – сказал великий князь.

В 1841 году Достоевский был произведен в прапорщики и должен был закончить свое образование как слушатель офицерских классов. Это означало право жить вне училища и пользоваться относительной свободой.

Он снял вместе с товарищем квартиру из четырех комнат и проводил дни и ночи за книгой и писанием.

В 1843 году прапорщик Достоевский получил чин подпоручика и был зачислен на службу при чертежной Инженерного департамента. Его карьера, однако, оказалась весьма краткой. Существует рассказ, будто поводом к его отставке в сентябре 1844 года, через год после производства, был неприятный случай с его чертежом, попавшим на глаза самому императору. Николай I якобы написал на чертеже: «Какой идиот это чертил!» Царские слова, по обычаю, покрыли лаком, чтобы сохранить их для грядущих поколений. Достоевский, обидевшись, что такая нелестная аттестация переживет века, подал в отставку.

Незадолго до этого в печати появился первый литературный опыт Достоевского – перевод романа Бальзака «Евгения Гранде».

И, не имея гроша за душой, он пишет брату: «Зачем терять хорошие годы? Кусок хлеба я найду. Я буду адски работать. Теперь я свободен».

Достоевский был очень беспорядочен и таким остался до смерти. Он не умел распоряжаться ни своим временем, ни своими деньгами. В квартире его царил хаос, и хозяин ее в течение суток переходил от изобилия к нужде. Он был способен заплатить 100 рублей процентов за 300, взятых у ростовщика на четыре месяца.

Полученные от опекуна за имение деньги он мог спустить в одну ночь, а затем сидеть неделями на чае, хлебе и колбасе.

Напрасно приятель его брата, доктор Ризенкампф, решил поселиться на одной квартире с ним: расчетливому немцу не удалось образумить беспутного расточителя. Однажды он получил тысячу рублей от опекуна, а на другое утро явился к изумленному Ризенкампфу просить пять рублей взаймы.

Первого февраля 1844 года пришла новая получка, тоже тысяча рублей, но к вечеру у Достоевского оставалось лишь сто: он ухитрился проиграть остальное на бильярде и в домино.

Зимой Достоевский часто простужался: комнаты не топились, на дрова не хватало средств.

Он уходил греться в трактиры и часами просиживал с «потерянными личностями» – выгнанными со службы чиновниками, пьяницами, картежниками и подозрительными особами обоего пола.

Достоевский никакого пристрастия к алкоголю не питал и даже плохо его переносил; крепких напитков избегал, в кабаках и на дружеских пирушках пил вино или пиво – да и то в небольшом количестве. К еде он тоже относился скорее равнодушно – но очень любил сладкое. Отличался он в это время худобой, болезненностью, часто страдал от простуды, желудочных болей и нервных судорог.

Товарищей он поражал своими странностями: он был суеверен, придавал большое значение знакам и символам, знамениям и пророчествам, ходил к гадалкам и боялся, что впадет в летаргию и будет преждевременно погребен. Боязнь эта доходила до того, что во время недомогания он оставлял на столе записку, требуя, чтобы в случае смерти его не хоронили пять дней. Однажды при встрече с похоронной процессией он упал в обморок.