Анастас Микоян - Так было

Так, с благословения Джапаридзе началась моя политическая работа в Баку, и я впервые выступил как профсоюзный деятель.

Поздно вечером я опять зашел в Бакинский комитет партии и на этот раз застал там Шаумяна. Рассказав ему о цели своего приезда, я передал ему конверт от Шавердяна. Тот написал Шаумяну на обороте своей визитной карточки следующее:

"Любимый Степан! Предъявитель сей записки - Анастас Микоян является новокрещеным эсдеком (социал-демократом. - А.М.), в достаточной степени подготовленным. Направляю его к тебе для борьбы против дашнаков. Он очень способный парень. Прошу уделить особое внимание. О здешнем положении дел он расскажет тебе.

Твой Дануш".

Шаумяна я раньше никогда не видел, но много слышал о нем и от Шавердяна, и от других старых большевиков. Я знал, что Степан - один из наших признанных большевистских лидеров, пользующийся безграничным доверием Ленина. Знал я также и то, что Шаумян стал на революционный путь еще в юные годы, когда учился в Тифлисском реальном училище.

В 1902 г. вместе с Кнунянцем Шаумян возглавил первую армянскую социал-демократическую организацию - "Союз армянских социал-демократов", сразу же вошедшую в состав РСДРП. Осенью того же года Шаумян поступил на философский факультет Берлинского университета. Он посещает партийные собрания немецких социал-демократов, знакомится с их видными деятелями. В 1903 г. Шаумян вместе с Лениным работал в Женеве по изданию марксистской литературы на армянском и грузинском языках, и здесь завязалась их прочная дружба.

До сих пор я нахожусь под огромным впечатлением, которое произвел на меня Шаумян в день нашего первого знакомства.

Это был мужчина роста немного выше среднего, стройный и очень красивый, с легко запоминающимся, умным, интеллигентным лицом, по которому часто пробегала добрая и, я бы даже сказал, нежная улыбка. Его несколько бледному лицу с голубыми глазами - что довольно редко встречается среди кавказцев - очень шли темные усики и аккуратно подстриженная маленькая бородка (между прочим, стараясь потом во всем подражать Шаумяну, которого очень уважал и любил, я в свои молодые годы даже и стригся довольно долго "под Шаумяна").

Шаумян был человек очень спокойный и уравновешенный. Он не был многоречив: чувствовалось, что всегда тщательно обдумывал каждое слово. Все было взвешено, логично и убедительно.

Однако возвращаюсь к нашей первой встрече.

Прочитав записку Шавердяна, Шаумян сказал: "Ну вот и хорошо, что вы приехали! Нам сейчас очень нужны хорошие партийные пропагандисты, а Шавердян вас хвалит. Постараемся вас устроить и на какую-нибудь службу. На первое время хотя бы телефонистом. Работа эта немудреная, особых знаний и опыта не требует". И тут же написал письмо своему знакомому на промыслах Манташева, прося его устроить меня телефонистом в свою контору. Однако эта попытка, как и две последующие, не удалась. Денег на гостиницу у меня не было. Пришлось ночевать на столе, застеленном газетами, в Бакинском комитете партии.

Цинцадзе выдал мне из средств комитета небольшое денежное пособие на еду. Его мне хватило дней на десять. А тем временем я стал выполнять отдельные поручения комитета партии - ездить по районам, ходить на собрания, беседовать с рабочими, выступать с речами. Вскоре товарищи из комитета, видимо убедившись, что я могу быть полезным партийным работником, взяли меня на платную работу, и я стал пропагандистом Бакинского комитета партии.

Каждый день с раннего утра и до позднего вечера я находился в нефтепромысловых районах Сабунчи, Балаханы, Забрат, Биби-Эйбат. С промысла на промысел меня возил пожилой неграмотный дагестанец Казы Мамед, до фанатизма преданный делу революции.

Первое время собрания проводились нами главным образом среди рабочих-армян в помещении столовой, до и после обеда. Я был тогда очень загружен этой работой. Главной задачей выступлений было сплочение рабочих вокруг нашей партии, разъяснение необходимости борьбы за прекращение войны и заключение справедливого мира, за переход всех помещичьих земель в руки крестьян, за рабочий контроль над производством, за переход власти к Советам рабочих депутатов.

Ашхен сохранила несколько моих писем, написанных в тот период. Ниже привожу одно из них:

30.12. 1917 г.

Ашхен!

Пишу письмо... Правда, пишу с большим опозданием. Наверное, тетя беспокоится. Наши домашние тоже, конечно, беспокоятся. Сегодня им тоже напишу письмо. Я очень рад (и ты, наверное, рада?), что тебе дали достаточно длительный отпуск. Мне остается только пожелать (но, может, и напрасно?) весело провести время. Ты свое время старайся использовать и для чтения. Между прочим, я записан в Пушкинской библиотеке. Мой читательский билет, кажется, у Гайка или Маник. Прочитай "Историю Французской революции" Глоса. Некоторые книги Максима Горького мне здесь дадут и я пошлю тебе. Можешь пользоваться и книгами, которые лежат в моей корзине.