Виктор Андриянов - Ильхам Алиев

Под обращением дата — 1 октября 2003 года. Эти взвешенные, выстраданные слова стали последним посланием великого лидера своему народу. По сути, это его завет, завещание…

Слова послания к народу зрели в тиши кливлендской клиники не один, не два дня, они выстраивались в строгие ряды в ходе встреч с сыном, навещавшим отца, когда беседы затягивались допоздна, быть может, до рассвета.

Гейдар Алиевич, рассказывали нам, любил вспоминать давнюю холодную зимнюю ночь в Нахичевани, прошедшую в беседе с поэтом Халилом Улутюрком. Они говорили о будущем Азербайджана. Халил Рза в присущей ему манере спросил прямо:

— Куда мы держим путь, Гейдар-бек?

— Хотя суть наша — Восток, но путь — к Западу…

— Запад — гнездовье зла, очаг раздора, — отозвался поэт. — И солнце заходит на Западе…

Алиев ответил столь же образно:

— Солнце заходит на Западе, чтобы взойти с Востока… В палату вошел молодой человек в белом халате. Представился:

— Я дежурный врач. Фамилия моя — Аксакал.

— Послушай, сынок, кто из нас аксакал, ты или я? — рассмеялся Президент. — И продолжил: — В Баку моим гостем был популярный турецкий певец Барыш Манчо. Мне памятна его прекрасная песня:

Этот мудрый человек больше всего на свете любил Азербайджан. Свою родину, свою Страну Огней, а не собственно власть, как, например, господин… Впрочем, обойдемся без фамилий; читателям — очевидцам и свидетелям развала Советского Союза понятно, о ком идет речь. Гейдар Алиев даже ради самой высшей власти не мог бы пожертвовать страной, ее единством. Весь свой могучий интеллект, дар организатора, руководителя он посвятил сбережению народа, возрождению республики. Потому-то его и нарекли общенациональным лидером. К азербайджанскому народу из клиники города Кливленд обращался его признанный лидер. Счастлив народ, который рождает таких лидеров.

Сейчас в Баку наступает утро. Солнце восходит над Каспием. Жара пошла на убыль. Пожухла трава на газонах, листья чинар тронула желтизна. Поредели приморские пляжи. Хозяйки варят варенье — инжировое, кизиловое… Прилавки ломятся от осенних даров: янтарные гроздья винограда, душистые дыни, крутобокие гранаты, самые вкусные в мире…

Может, уже и первые дожди окропили апшеронские пески, и первые порывы норда гонят опавшие листья. А по небу потянулись в далекие края клины журавлей.

«Задержите в полете крыло, журавли…» — вспоминаются стихи Вагифа, поэта и визиря Карабахского ханства. Курлычут стаи перелетные, в их тревожных кликах-перекликах слышится печаль разлученных душ.

Там, далеко, над Президентским дворцом ветер с моря тихо колышет трехцветный стяг республики, и воспоминание об этом знамени наполняет сердце гордым чувством. Голубое-красное-зеленое и полумесяц с восьмиконечной звездой… Как перья сказочной птицы Симург, реющей в небе.

Теперь в столице, во всех городах и поселках Азербайджана рядом с триколором виднеются предвыборные плакаты, посвященные ему, пациенту кливлендской клиники, и его сыну.

Неделю назад Ильхам привез с собой видеокассеты. Президент просмотрел их в палате, послушал рассказ сына о настроениях на родине, атмосфере в республике. Порадовался видеозаписям любимых песен.

Он слушал знакомые с детства мелодии, мысленно переносился в родные края, в места, которые обошел шаг за шагом.

Минувшим летом он побывал в Нахичевани, в родительском доме, прикоснулся сердцем к началу начал. Повидался с земляками, друзьями детства и юности. (О той поездке тепло написал журналист А. Гасанов в газете «Азербайджан муаллими».)

…На базаре Гейдар Алиев остановился у совсем не примечательной чайханы: «Сюда в юности мы захаживали почаевничать…»

Подали чай. Кто-то сказал, что повеяло тонким, терпким ароматом «Кекоту». «Не кекоту, а кяклик-оту [8] Кяклик-оту — чабрец. В обиходной речи употребляется и усеченное «кекоту». , — поправил он. — Прекрасное название, что ж вы искажаете?» Завел разговор о пользе чая. Подали конфеты к чаю. «Чай пьют не с конфетами, а с сахаром. Причем с кусковым». И, обмакнул сахарок в чай…

Со стороны казалось, что старый человек, умудренный аксакал не хочет расставаться с Нахичеванью. Все вбирал добрыми, потеплевшими глазами. Вдыхал родной воздух, несущий в себе еле уловимый запах горных лугов. Что искал его взгляд в распахнувшемся до гор просторе? Быть может, улетевшее навсегда детство…