Вениамин Каверин - Эпилог

Однако атмосфера «оттепели» устояла, и неудивительно, что, гуляя по переделкинским улицам, мы — Казакевич, Алигер и я — стали «играть» в возможность будущего альманаха. Как его назвать? Каков должен быть его объем? Как подать эту идею на секретариате, в парткоме? Кто даст деньги? Вскоре все это было перенесено на бумагу, а еще через месяц-другой обсуждалось в Союзе — и вопреки надуманным вопросам: «Кому это нужно?» или даже: «Зачем вам это нужно?» — было принято [54] Разумеется, оно не было бы принято, если бы в предварительных переговорах А.Бека и В.Рудного с Отделом культуры ЦК не удалось (с большим трудом) убедить Д.Поликарпова в том, что будущая «Литературная Москва» ничем не будет угрожать существованию советского искусства. Там же происходило и обсуждение кандидатур членов редколлегии. .

Казакевич согласился быть главным редактором, с оговоркой, что на титульном листе он таковым назван не будет. Он не боялся ответственности, но намеревался на равных правах делить ее с нами. Редколлегия составилась из М.Алигер, А.Бека, А.Котова, К.Паустовского, В.Рудного, В.Тендрякова и меня. А. Котов был приглашен как директор издательства «Художественная литература», которое предполагало публиковать альманахи. Он был дружески настроен, приветствовал нашу затею и помогал нам, пока ему не приказали мешать.

За работу мы взялись энергично, весело, дружно. Сразу же было решено отказаться от всякого административного штата или, точнее, сосредоточить все дела альманаха в руках Зои Александровны Никитиной. Выбор был точный — мы были уверены, что Зоя Александровна, с ее опытом и энергией, прекрасно справится с делом, и не ошиблись [55] В архиве В.Рудного сохранился ее отчет, из которого видно, что на курьеров, транспорт и т. д. она зачастую тратила собственные деньги. Ее работа как составителя оплачивалась издательством «Художественная литература» (тогда Гослитиздат). . Отмечу, что уже это обстоятельство показалось кое-кому чем-то вроде вызова. В самом деле: что за редколлегия без секретарей, без курьеров, без «внутреннего наблюдателя», без транспорта, без помещения и, наконец, без денег — мы работали безвозмездно. Подозрительно, сомнительно, странно! Когда на секции прозы я доложил о составе первого номера альманаха, Л.Ошанин заметил, что он отлично меня понимает: в самом деле, мне и по возрасту, и по положению давно пора состоять членом какой-нибудь солидной редколлегии. Вспылив, я сказал ему какую-то резкость, выскочил из зала, но меня поймали на лестнице и уговорили вернуться. Ошанин, человек глупый, вслух сказал то, о чем другие молчали. Нашей искренности не верили. Она была как бы «не положена по штату».

Однако мы старались поддерживать связь с Союзом писателей, отчитывались, докладывали, главный редактор выступал в парткоме. Наша деятельность одобрялась, хотя уже содержание первого тома должно было вызвать — и вызвало — завистливое раздражение у тех, кто злобно называл наш альманах «футбольной командой государства Израиль».

Редактором «Литературной газеты» был тогда В.Кочетов, убежденный сталинист, один из злобных губителей нашей литературы, человек с маниакальной направленностью ума — можно ли было сомневаться, что его газета встретит в штыки «Литературную Москву»? Это было отмечено многими на обсуждении первого сборника в Доме литераторов 21 мая 1956 года. Оно открылось докладом В. Рудного, подробно рассказавшего об основных принципах, которые легли в основу работы редколлегии «Литературной Москвы». Т.К.Трифонова сказала, что прошло два с половиной месяца, прежде чем «Литературная газета» отметила появление «Литературной Москвы». М.Поляков утверждал, что «Литературная газета», выхватывая из сборника несколько произведений, делает это далеко не случайно: «Это форма полемики, направленной против идей сборника».

В первом томе приняли участие К.Федин, Л.Мартынов, С.Маршак, Н.Заболоцкий, С.Антонов, А.Твардовский, А. Ахматова, К.Симонов, В.Слуцкий, В.Шкловский, В.Розов, В.Тендряков. К.Чуковский, Б.Пастернак, М.Пришвин.

Фадеев некогда мечтал о «литературной академии», которая составилась бы из лучших поэтов и писателей советской эпохи, разумеется, он не предлагал обсудить эту идею на партийных собраниях… Первый номер «Литературной Москвы» был как бы вестником этой воображаемой академии. Эренбург, привычно оценив альманах с политической точки зрения, сказал мне, что он мало отличается от хорошего номера «Нового мира». Он был неправ. Правда, Казакевич, которому не нравился собственный «Дом на площади», сказал: «Что же делать, нам все равно не обойтись без социалистического реализма». И действительно, этот роман как бы подтверждал ту благополучную мысль, что альманах ничем не отличается от других изданий подобного рода. Но различия были: впервые мы опубликовали пастернаковские «Заметки к переводам шекспировских трагедий» — я часто перечитываю это удивительное произведение, в котором, опираясь на описки и повторения в трагедиях Шекспира, Пастернак с практической наглядностью показал работу великого драматурга, написавшего в течение двадцати лет тридцать шесть пятиактных пьес, не считая двух поэм и собрания сонетов.