Юлий Оганисьян - Абд-аль-Кадир

Через несколько дней Абд-аль-Кадир одержал первую свою победу над врагом. Он устроил засаду на дороге, ведущей в Оран, и внезапным нападением разгромил французский кавалерийский эскадрон, направлявшийся в город. Арабы захватили тридцать пленных.

Весть о победе Абд-аль-Кадира быстро разнеслась по Ора-нии. Первая удача внушила уверенность в возможности успеха, воодушевила арабов, привлекла к эмиру новых сторонников. В Маскаре его ожидал триумфальный прием. Шейхи, которые прежде отказывались признать власть эмира, теперь спешили заверить его в своей преданности. В Маскару со всех концов области прибывали отряды вооруженных арабов. Знаменитый марабут Хадж ибн-Иса привел из Сахары посольство, представлявшее двадцать племен, которые решили поддержать «священную войну», объявленную Абд-аль-Кадиром.

Окрыленный первым успехом, эмир приступил к расширению своих владений. Он неожиданно напал на Арзев, город в нескольких километрах от порта того же названия, и захватил его. Оставив в городе своего наместника, Кадир повел войска к Тлемсену, который находился в руках марокканского паши Бен-Нуны. Эмир предложил паше присоединиться к джихаду. Тот отказался. Тогда Кадир взял Тлемсен приступом. Паша со своим отрядом бежал в Марокко.

Стремясь изолировать врага от местного населения, Абд-аль-Кадир разослал по всей Орании приказ, запрещающий всякие связи с французами, особенно торговлю с ними. Нарушение этого запрета строго каралось. Тут эмир не знал пощады, хотя бы речь шла и о близких ему людях.

Бывший наставник Абд-аль-Кадира, кади Арзева Ахмет Бен-Тахир пренебрег запретом. Рассчитывая, возможно, на былую привязанность к нему эмира, он вел весьма прибыльную торговлю с французскими интендантами. Кади поставлял им продовольствие, фураж и, что считалось особенно преступным, лошадей. Абд-аль-Кадир не раз писал ему, требуя прекратить торговлю и предупреждая о последствиях нарушения заповедей джихада. Бен-Тахир отмалчивался, надеясь, что на худой конец его защитят французы. Когда Арзев был захвачен арабами, эмир, невзирая на мольбы кади и его родственников, приказал заковать его в цепи и отправить в тюрьму Маскары. По решению военного совета предатель был казнен.

Случаев подобного свойства в деятельности эмира было немало. Абд-аль-Кадир мог многое простить врагу, но он никогда не прощал отступления от заповедей джихада своим сторонникам, как бы дороги и близки они ему ни были.

Нетерпимость к инакопоступающим характерна для всякого рыцаря идеи. Но как часто эта нетерпимость оборачивается тупым лицемерием и спесью, когда дело касается самого поборника идеи! Абд-аль-Кадира в этом никто не мог упрекнуть. В большом и в малом он относился к себе много требовательней и строже, чем к окружающим.

Вот качества вождя, которым Кадир заставлял следовать своих помощников и которые в совокупности представляют собой духовный автопортрет самого эмира:

«Совершенно необходимо, чтобы вождь обладал личным мужеством и отвагой, чтобы он был морально безупречен, тверд в вере, терпелив, вынослив, благоразумен, честен и мудр, оставаясь таковым при любых трудностях и опасностях. Ибо командир по отношению к своим подчиненным является тем же, чем сердце для тела; если сердце не здорово, тело ничего не стоит».

В повседневном быту Абд-аль-Кадир вел жизнь праведника и аскета. Неизменным его жилищем была палатка, разделенная занавесом на две части. В большей была приемная, где эмир принимал посетителей, вершил суд, устраивал военные советы. Меньшая служила спальней и библиотекой; здесь, по словам современника, эмир «не столько отдыхал, сколько предавался чтению и молитвам».

Абд-аль-Кадир одевался так же, как и простые воины, и ел ту же пищу, которую ели они. Он ни разу не воспользовался и грошем для своих личных нужд из тех налогов и взносов, которые поступали в его казну. Подарки, которые эмир часто получал, он частью передавал в ту же казну, частью обращал на милостыню. Одежда, которую он носил, была выткана женщинами его семьи. Личные расходы эмира обеспечивались тем, что давало унаследованное им имущество, которое состояло из небольшого участка земли и нескольких десятков овец.

Абд-аль-Кадир годами не виделся со своей семьей, отказываясь во имя священной цели от радостей супружеской жизни, столь высоко ценимых среди правоверных. Редкий из имеющих на то возможность не воспользуется предоставленным ему кораном правом многоженства. Эмир не был в этом исключением. Кроме Лаллы Хейры, он имел еще двух жен. Но вниманием их не баловал. Обычно лишь дважды в год удавалось ему навестить свою семью, как то свидетельствует немец Герндт, служивший у эмира и в 1840 году издавший в Берлине книгу о своих похождениях в Алжире.