Василий Минаков: Фронт до самого неба

Это случилось, когда учебная программа в аэроклубе уже подходила к концу. На аэродром заехал летчик-отпускник, участник боев на озере Хасан. На его гимнастерке сверкал новенький орден Красного Знамени, и весь он, подтянутый, хваткий, дочерна загорелый, казался насквозь пропахшим дымами недавних битв. Затаив дыхание, слушали мы его рассказ о героических боях с обнаглевшими самураями.

- Хочу полетать с кем-нибудь из ваших питомцев, - обратился он вдруг к Бурьянову. - До чертиков соскучился по небу, да и посмотреть интересно, каких ребят вы нам готовите.

Кровь ударила в голову, когда инструктор кивнул в мою сторону:

- Ну-ка, Минаков, покажи, на что способен!

- Смотри, Василь, - зашептали ребята.

- Не подкачай!

- Но только в пределах курса, - строго напомни инструктор. - Без самодеятельности!

Он говорил еще что-то, но где там! Все мои мысли сосредоточились только на том, как бы не осрамиться перед таким гостем...

Сели, пристегнулись.

- Давай, Василек! Без самодеятельности, - послышался сзади веселый, озороватый голос.

Сразу все стало легко и просто. Запустил мотор, вырулил на старт. Стартер дал отмашку, оторвались от земли. Разворот над аэродромом - в зону. Левый разворот, правый, мелкий и глубокий виражи. Стараюсь держать "стрелки по нулям". После штопора, не выводя машину из пикирования, набираю скорость и выполняю петлю Нестерова. Моей коронной фигурой был переворот. Но на этот раз перестарался, задержал ручку, и мы зависли вниз головой. Самолет слегка "посыпался", вихри прохладного воздуха ворвались в кабину. Срочно подбираю ручку, вывожу машину прямо на центр зоны. Время вышло, беру курс на аэродром. Оглядываюсь назад - какое мнение? Но пассажир не обращает на меня внимания, смотрит в сторону, любуясь закатом.

Приземлились.

- Ну, как прогулка? - встретил гостя инструктор Бурьянов.

- Молодец! Хорошо работает. Спокойно. И сказано было спокойно. Так, что сомнения быть не могло.

Трудно сказать, что я чувствовал в ту минуту...

Потом... Потом в аэроклуб прибыла комиссия с целью отбора лучших в прославленное Ейское военно-морское авиационное училище. Был объявлен маршрут зачетного полета: Минводы - Черкасск - Невинномысск - Минводы. В Черкасске остановка для заправки. Мне довелось лететь со старшим лейтенантом Николаем Герасимовичем Чертовым. Все шло нормально, рейс подходил к концу. Но на последнем этапе встретилась низкая облачность, пришлось опуститься до ста метров. Облака продолжали прижимать нас к земле. Пятьдесят метров... Козырек кабины плохо прикрывает лицо, капли дождя больно бьют по глазам. Надел очки, стало легче. Однако на малой высоте полоса просмотра сужается, трудно ориентироваться. И видимость еще хуже, летим, как в молоке. Вдруг внизу блеснули рельсы железной дороги. Счастливый случай. Схватил планшет, но сквозь мокрые стекла очков никак не могу разглядеть рисунок карты. Торопливо приподнял ее к глазам, край выдвинулся за козырек кабины. В тот же миг струя воздуха с силой отбросила планшет, целлулоид ударил в стекла очков, осколки резанули по векам. Одной рукой вытряхивая их, продолжаю вести самолет вслепую. Наконец приземлились.

- Чем это ты был занят при подлете? - полюбопытствовал член комиссии.

Я рассказал о случившемся. Чертов страшно рассердился.

- Почему не передали мне управление? Подобные вольности на малой высоте категорически недопустимы!

Вот и все, теперь наверняка зарежет! Вид у меня был, должно быть, настолько жалкий, что экзаменующий отвернулся. Постоял, подождал, когда схлынет гнев, дал мне время как следует себя выдрать.

- В целом во время полета вы действовали грамотно. Ставлю пятерку.

Нет, что ни говори, а везучий я человек. И какие замечательные люди встречаются мне на пути! Или в авиации все такие?

Испытания на "везучесть" на этом не кончились.

На следующий день Ваня Алефиренко, Саша Черняховский, Разгонин, Хоткевич и я получили направление на комиссию и отправились в Пятигорск. Утро было прекрасное, о настроении и говорить нечего. Главное позади. Экзаменов мы не боялись, только что окончили школу. Медкомиссия? Но проходили же при отборе в аэроклуб. Что еще может помешать?

Оказалось - может. Я и забыл, что мне не хватает каких-то трех месяцев до возраста, установленного правилами приема. И вот все рухнуло! Предложили явиться через год.

Ребята искренне сочувствовали моему горю.

- Не расстраивайся, Василек, - обнял меня за плечи Ваня Алефиренко. У меня такое предчувствие, что в училище мы поедем вместе. Вот увидишь! Предчувствие!