Антон Деникин - Белое движение и борьба Добровольческой армии

А в те же памятные дни случилось и другое знаменательное событие, произведшее на Юге огромное впечатление: союзный флот вошел в Черное море, и 9 ноября первые суда его появились на рейде Новороссийска.

Сражение под Ставрополем имело громадное значение для Добровольческой армии. Пройдет еще 2½ месяца в непрестанных боях, Северо-Кавказская большевистская армия, развертываясь и пополняясь, вновь будет насчитывать 60–70 тысяч бойцов, но уже никогда не оправится от нанесенного ей поражения.

Основные части Добровольческой армии во второй раз [113] В 1-м Кубанском походе. , казалось, гибли. 2-ю, 3-ю дивизию, некоторые пластунские батальоны пришлось вывести на длительный отдых для формирования и пополнения, 1-я оставалась еще на Ставропольском фронте. В добровольческих полках, проведших через свои ряды по многу тысяч людей, оставалось налицо 100–150 штыков. Несколько лучше было положение кубанских конных дивизий, в которые безостановочно с занятием каждой новой станицы приливала живая волна.

Люди гибли, но оставались традиции, оставалась идея борьбы и непреклонная воля к ее продолжению. Старые, обожженные, обрубленные, но не поваленные стволы обрастали новыми ветвями, покрывались молодой листвой и снова стояли крепко в грозу и в бурю.

Продолжалась борьба с большевиками и на Дону.

В начале августа против 54 тысяч донцов [114] В том числе 15 тысяч Молодой армии. Советская власть имела вначале 40, потом 66½ тысяч штыков и сабель. Донская армия достигла почти рубежей Войска на севере, западе и юге; только на востоке в Сальских степях большевики владели еще небольшой частью донской территории. Но административные рубежи области не имели никакого стратегического значения и не были обороноспособны. Необходимо было поэтому продвинуться к рубежам стратегическим, заняв важнейшие узлы дорог. Между тем казаки не желали продвигаться дальше границ своей области — «нам чужого не надо», рассчитывая, что большевики удовлетворятся такой их «лояльностью». Заблуждение, невзирая на неоднократные кровавые уроки, прочно владевшее казачеством и поддерживаемое большевистской пропагандой: «долой войну, мы вас не тронем…» Пришлось в стратегию вмешаться Кругу [115] Собрался в августе. , который в особом указе от 18 августа повелел Донскому войску «для наилучшего обеспечения наших границ… выдвинуться за пределы области, заняв города Царицын, Камышин, Балашов, Новохоперск и Калач в районах Саратовской и Воронежской губерний».

Но под влиянием настроений фронта уже через месяц поколебалась и твердость Круга, найдя отражение в закрытом заседании 18 сентября.

Одно из окружных совещаний внесло заявление: «Казаки на фронте ждут мира или поддержки. Всякое замедление поведет к гибели казачества, а потому совещание задает вопрос: 1) на какую и когда поддержку можно рассчитывать и 2) возможно ли добиться путем переговоров прекращения Гражданской войны…»

Атаман ответил, что дипломатические переговоры с Советской властью ведутся через дружественную Украину и обещано содействие германского командования… Что помогут добровольцы после освобождения Кубани… Что «ни о какой гибели речи быть не может, казачество накануне победы…». Но, «считаясь с усталостью казаков на фронте…», на севере приказано прекратить наступление… Войска отойдут за укрепленную линию («с проволочными заграждениями») Богучар-Калач-Кантемировка, которую займет («русская») Южная армия… Так же будет устроено на северо-востоке… Словом, «мы переходим к обороне, и она будет вестись главным образом артиллерией, пулеметами и ружейными батареями. Войска перейдут почти к караульной службе…» [116] Из отчета о заседании 18 сентября.

Такими иллюзиями, стоявшими в полном противоречии со стратегией, психологией и практикой Гражданской войны и передающими всю инициативу в руки противника, приходилось донским генералам успокаивать нервы представителей на Круге и воинов на фронте. В этом отношении положение мое было неизмеримо легче, чем атамана: Добровольческая армия, по крайней мере, основные ее части, шли беспрекословно туда, куда я ее вел.

Всю осень тем не менее на Донском фронте продолжались бои, временами с большим напряжением. На севере донцы овладели городами Калачом и Павловском. В половине сентября большевики крупными силами перешли там в контрнаступление от станицы Таловой, но были разбиты генералом Гусельщиковым. Серьезные недоразумения между «главкомом» Подвойским и одним из видных красных начальников Сиверсом подорвали положение Подвойского и повели к прекращению задуманной здесь наступательной операции. В начале августа большевики повели наступление и от Царицына и оттеснили генерала Мамонтова за Дон. Но, подкрепленный крепкими частями — пластунской бригадой и конной дивизией из состава Молодой армии, в сентябре Мамонтов вновь подошел к самому Царицыну; в начале октября царицынская «тройка» (Сталин-Минин-Ворошилов) посылала в центр отчаянные телеграммы, считая положение города безнадежным… Их выручило, однако, прибытие из Ставропольского района «стальной» дивизии Жлобы. Жлоба, много раз терпевший неудачи в боях с добровольцами и не ладивший с северокавказским командованием, бросил тайно фронт и пошел к Царицыну. Реввоенсовет «за преступное, самочинное, губительное для дела революции оголение фронта» объявил Жлобу «вне закона», причем «каждый честный гражданин Советской республики обязан (был) его расстрелять без промедления…» [117] Приказ от 19 сентября № 6. Но роль, сыгранная Жлобой под Царицыным, очевидно, примирила с ним Советскую власть, так как имя его еще не раз потом встречалось в оперативных сводках. Под угрозой охвата своего правого фланга дивизией Жлобы донцы вновь принуждены были отойти к Дону.