Федот Бега: Петровский

Кроме уходивших на заработки в города безземельных крестьян самой Украины, на юг тянулась голытьба из других российских губерний. В Екатеринославе и Донбассе было много безработных. Наплыв почти даровой рабочей силы помогал заводчикам сильнее закручивать эксплуататорский пресс, выжимать пот из рабочих, а недовольных выбрасывать на улицу.

Ленин внимательно следил за тем, как развивается капитализм и рабочее движение в таком крупном промышленном центре, как Екатеринослав. Будущий вождь пролетарской революции придавал большое значение политическому просвещению рабочей массы юга России, в большей части отсталой, с сильным еще налетом крестьянской психологии. В 1895 году Владимир Ильич устроил переезд из Петербурга в Екатеринослав одного из верных своих соратников — И. X. Лалаянца, поручив ему наладить в городе подпольную революционную работу.

Это были годы, когда из созданного Лениным в Петербурге «Союза борьбы за освобождение рабочего класса» постепенно выкристаллизовывалась в борьбе революционная рабочая партия, когда идеи социализма соединялись с растущим движением пролетариата.

Однако в 1894–1898 годах социал-демократия практически делала свои первые шаги. По словам Ленина, это был еще период «детства, и отрочества». Но уже в эту пору ребенок обещал вырасти в бесстрашного воина-революционера.

Социал-демократическая революционная работа в Екатеринославе оживилась в конце 90-х годов с приездом из Петербурга одного из лучших марксистов-ленинцев Ивана Васильевича Бабушкина. С этого времени Петровский навсегда связал свою жизнь с борьбой российского пролетариата. То была, по словам Петровского, «золотая эпоха приобщения к научному социализму».

Примерно в то же время в жизни Григория произошло и другое большое событие. На вечеринке, устроенной в доме рабочего Федота Сивакова, двадцатилетний Григорий познакомился с дочерью хозяина Домной. Это была статная красивая девушка с пышными русыми волосами, задумчивая и голубоглазая. Ей суждено было стать женой Петровского. Домна Федотовна оказалась ему верной, мужественной подругой во всех испытаниях жизни.

Он появился утром в цехе и сразу привлек внимание рабочих. Но не потому, что был новичком, и не потому, что по ухватке все приметили в нем мастера своего дела. Приходили и другие новенькие — умельцы высокого класса, которые работали не хуже и знали станки как свои пять пальцев. Но те ничем по обличью не выделялись из общей заводской массы — такие же усталые, затюканные жизнью бедолаги в засаленных спецовках. А этот был аккуратно причесан, в чистой рабочей блузе, подтянутый, точный.

Работал новичок быстро, легко, даже с каким-то удовольствием. Стружка, завиваясь, весело бежала с резца, сверкая на солнце, и светлоглазый человек с короткими подстриженными русыми усами тоже весело посматривал по сторонам, на рабочих у станков, которые, в свою очередь, между делом оглядывались на него с любопытством.

Так весной 1897 года появился в Екатеринославе Иван Васильевич Бабушкин, революционер, член созданного Лениным в Петербурге «Союза борьбы за освобождение рабочего класса». Жандармы, выследив Бабушкина, продержали его тринадцать месяцев в тюрьме, а затем решили выдворить из столицы куда-нибудь подальше.

Григорий Петровский работал в том же цехе, что и Бабушкин. Их токарные станки стояли неподалеку один от другого.

Бабушкин часто подходил к станку Петровского-то какой-нибудь совет по работе даст, то спросит что-либо о доме, о семье. Постепенно Григорий сблизился с Бабушкиным. Нередко они вместе возвращались с завода, толкуя о заводских порядках. Бабушкин исподволь знакомился со взглядами Петровского, с его интересами, подсказывал ему, какие книжки следовало бы прочесть.

С мастерами в цехе Бабушкин держался независимо, разговаривал смело, даже дерзко, часто спорил.

В глазах Петровского Бабушкин был настоящим героем.

Однажды Иван Васильевич пригласил Григория к себе домой в воскресенье.

Наутро, наспех позавтракав, Петровский отправился на Чечелевскую улицу к Бабушкину. Домна уговаривала мужа не ходить так рано: дескать, человек небось еще спит — благо день воскресный, — а ты к нему спозаранку в гости. Но Григорий, поколебавшись, все же пошел: уж очень тянуло взглянуть, как живет и какие читает книги этот удивительный человек, который никого не боится.

Бабушкин был уже на ногах, бодрый, свежий, выбритый.