Федор Лисицын - В те грозные годы

В один из крупных опорных пунктов, гарнизон которого состоял примерно из 3 тысяч солдат и офицеров 18-й мотодивизии, командир и начальник политотдела 364-й стрелковой дивизии направили в качестве парламентеров советского офицера Н. Я. Гавриленко и военнопленного немецкого полковника. Встретившись с начальником гарнизона — командиром 18-й дивизии генерал-майором Раухом, капитан Гавриленко передал ему требование нашего командования о безоговорочной капитуляции, а прибывший вместе с ним пленный немецкий полковник добавил, что лично слышал по радио приказ генерала Вейдлинга о прекращении сопротивления. После короткого совещания с несколькими старшими офицерами мотодивизии генерал Раух сказал, что согласен капитулировать. С ним вместе сдались в плен и подчиненные ему солдаты и офицеры.

Не везде, однако, вопрос о капитуляции решался просто. В гарнизон опорного пункта, осажденный 146-й стрелковой дивизией, в качестве парламентеров были посланы старший инструктор политотдела по работе среди войск противника майор Шадзунский и подполковник Олефир. Их пропустили в расположение опорного пункта, обезоружили, провели к немецкому генералу.

— С какой целью вы прибыли к нам? — спросил тот.

— Наше командование предлагает вам, всем офицерам и солдатам вашего гарнизона сложить оружие, сдаться в плен, — ответил по-немецки майор Шадзунский. — Вы, вероятно, уже знаете, герр генерал, что генерал Вейдлинг отдал сегодня утром приказ всему берлинскому гарнизону о прекращении сопротивления.

— Вы — немец? — не без удивления посмотрел на него генерал (это был генерал-лейтенант Гюром, полицай-президент Берлина).

— Нет, я офицер Красной Армии, — с достоинством ответил Шадзунский. — Так как же насчет капитуляции, герр генерал?

— Приказа сложить оружие мы не получали, — с тщательно скрываемой растерянностью сказал генерал-лейтенант Гюром. — Напротив, по немецкому радио от имени гросс-адмирала Дёница регулярным частям передано приказание продолжать войну.

Такое приказание гросс-адмирала Дёница действительно было передано по немецкому радио в 13 часов 30 минут. Преемник покончившего с жизнью бесноватого фюрера не удержался от соблазна проявить свою власть.

Переговоры Олефира и Шадзунского с Гюромом продолжались минут сорок. Сошлись на компромиссном решении: полицай-президент Берлина пошлет в один из штабов советских войск своих представителей, чтобы договориться об условиях капитуляции.

— Можно и так, — согласился Шадзунский. — Но прошу иметь в виду, генерал, никакие условия обсуждаться не будут. Только безоговорочная капитуляция.

Гюром все же направил своих парламентеров в штаб 7-го стрелкового корпуса. Там им, естественно, сказали то же самое, что и майор Шадзунский.

— Осажденный частями нашей дивизии гарнизон опорного пункта состоял в основном из полицейских, — доложил А. И. Литвинову и мне начальник политотдела 146-й стрелковой дивизии полковник Г. Б. Юдин. — Мы разрешили им подумать над нашим предложением, но не больше часа. В назначенный срок весь гарнизон — примерно пять тысяч человек — сложил оружие. Вместе с остальными сдались в плен генерал-лейтенант Гюром и генерал-майор полиции Хаймбург, начальник охранной полиции Берлина.

Во второй половине дня пленение немецко-фашистских войск в центре Берлина, противостоявших соединениям 12-го гвардейского и 7-го стрелковых корпусов, было полностью завершено. После этого наши подразделения занялись очисткой чердаков и подвалов отдельных домов от небольших групп гитлеровцев и эсэсовцев-одиночек.

К исходу 2 мая немецко-фашистские войска прекратили сопротивление и в других районах Берлина. Красная Армия заняла весь город.

В тот день всюду можно было услышать с гордостью произносимые советскими воинами слова:

— Фашистские вояки мечтали о параде своих войск в Москве. Не вышло! А вот мы в Берлине! Мы победили!

Как ветерана 3-й ударной армии меня часто спрашивают, почему именно ее войска удостоились высокой чести штурмовать рейхстаг и водрузить над ним Знамя Победы. Ответить на такой вопрос непросто. В Берлинской операции, как известно, принимали участие войска трех фронтов, в общей сложности более двух десятков общевойсковых и танковых армий. На 1-м Белорусском фронте только в составе группировки, наносившей главный удар на Берлин в центре — с кюстринского плацдарма, кроме нашей действовали еще три общевойсковые и две танковые армии. Воины каждой из них были достойны водрузить победное знамя над рейхстагом. Но так случилось, что именно части 3-й ударной первыми ворвались в пределы Большого Берлина и, продолжая наступление в самом городе, осуществили дерзкий маневр, на какое-то время быстрее своих соседей достигли центра фашистской столицы, вышли к мосту Мольтке.