Петр Игнатов - Записки партизана

В партийном комитете горела большая лампа-«молния»: электростанция комбината уже была подготовлена к взрыву. Под лучами «молнии» отливали синевой и поблескивали густые, колечками, волосы Попова. Он кивнул мне, чтобы я сел поближе. Расселась и команда. Попов встал, подался вперед и очень просто, будто с близким ему человеком, заговорил:

— С этого момента, товарищи, вы не называетесь больше командой особого назначения. Вы все — партизаны. Партизаны мощного по своему техническому оборудованию и по специальной подготовке отряда.

Какая стояла тишина! Никто не шелохнулся, только дыхание у людей стало чаще. Я подумал: «Конспирацию мы сумели соблюсти. Не было сомнений, что до этой минуты никто и не подозревал ничего о партизанском отряде».

Марк Апкарович медленно переводил взгляд своих горячих глаз с одного лица на другое, говорил о том, что отныне каждый из нас — народный мститель. Не только все свои душевные и физические силы, но и все наши знания, все, чему учили нас в вузах и втузах, все должны обратить мы на месть…

Мы, кубанцы, должны учесть опыт борьбы славных партизан Белоруссии и Украины, которые сумели создать массовое народное движение в тылу оккупантов…

Помолчав, он заговорил снова:

— Но партизан — это человек, за которым по пятам ходит смерть. Это человек, которому в каждой станице враг заготовит виселицу. Голод, холод, болезни — все ждет партизана… Однако никто не неволит вас. Сегодня ночью из Краснодара выйдут последние части Советской Армии. Любой из вас может уйти с этими частями как красноармеец. И я пожму ему руку и скажу: возвращайся с победой, дорогой товарищ. Кто не чувствует в себе физических сил, достаточных для того, чтобы стать партизаном? Пусть не останавливает вас ложный стыд: лучше сейчас отказаться, чем быть впоследствии обузой товарищам. Я даю вам десять минут для размышления.

Он снял с руки часы и положил их перед собою.

Эти десять минут тянулись, казалось, очень долго. Завыла сирена противовоздушной обороны, прошли с ноющим звуком вражеские самолеты, неподалеку разорвалась бомба…

Марк Апкарович снова взял часы в руки:

— Срок истек. Здесь остаются у многих из вас семьи. Для того чтобы они не пострадали, ни один человек: ни мать, ни жена — никто не должен знать, что вы ушли партизанить. Для всех отныне вы — солдаты. А теперь я познакомлю вас с командиром вашего отряда. Забудьте, что знали когда-нибудь его имя, отчество и фамилию. Его зовут Батя. Это имя устрашает врагов с первых дней войны и в Белоруссии, и на Смоленщине, и на Украине. Там его родил народ, создавая мощные партизанские отряды. Там это имя покрыто славой. Возьмите же его, товарищи отряда Бати, как боевое знамя народа-мстителя.

Нужно ли говорить о смущении, охватившем меня?.. Оправдать имя, ставшее уже легендарным… честь, доверие партии… ответственность.

Марк Апкарович кивнул мне:

— Будете говорить со своим отрядом, товарищ Батя!

Усилием воли я подавил смущение и стал говорить о тех трудностях, какие не перечислил товарищ Попов: о тяжелом, изнурительном повседневном труде партизана. Будет и романтика боев и диверсий, но гораздо больше будет кровавых мозолей на руках. Камни придется таскать на своих плечах. Рубить деревья. Долбить почву, твердую, как железо, и пить воду из гнилых болот и грязных луж. Кто слаб физически, пусть мужественно встанет и уйдет.

Я нарочито сгущал краски. Но не зря с такою тщательностью подбирали мы этих людей — среди них пугливых не оказалось. И, должен забежать вперед, никто из них в отряде не отказался ни разу ни от какой работы, и никогда я не слышал от них жалоб.

— Комиссаром вашим будет товарищ Голубев, — сказал Попов, указывая на Беседнова.

Сегодня, когда я пишу эти строки, многое, что волновало нас в те дни до глубины души, стало уже привычным. Но и сегодня я не могу без волнения повторить слова присяги партизана, которые впервые произнес в ту ночь:

«Я, гражданин Великого Советского Союза, верный сын героического советского народа, клянусь…»

Голос сына моего Евгения звучит и поныне в моем сердце:

«…Я клянусь, что скорее умру в жестоком бою с врагом, чем отдам себя, свою семью и весь советский народ в рабство коварного фашизма».

Каждый из товарищей вкладывал в слова присяги всю свою душу, и потому слова эти у каждого звучали по-новому. Железная воля и глубокое презрение к изменникам Родины слышались в голосе Ветлугина: