Владимир Белецкий-Железняк - Три рассказа из архива на Лубянке

Он сажал Васильчикова в кресло, сам садился на стул, наливал по кружке горячего чая «фруктовый настой», доставал из жестяной коробки из-под печенья «Абрикосов и сыновья» сахар и говорил:

— Давай, браток, потолкуем…

— О чем, товарищ комиссар? — официально спрашивал Васильчиков.

— Да вот, — говорил комиссар, — ты парень ученый, из семьи интеллигентов, значит, ты мне и растолкуй, почему это теперь на земле нет мамонтов. А?

И когда Васильчиков довольно путанно рассуждал о вымирании пород, об археологических раскопках, комиссар сожалеюще качал головой:

— Эх, Васильчиков, хоть ты и отставной капитан корпуса, а здесь, браток, ни моржа не знаешь… И чему, спрашивается, учили вас? — Он вытаскивал из походного матросского сундучка растрепанную книгу: Ч. Дарвин. «Происхождение видов», похлопывал по ней сильной рукой и говорил: — Вот умная книга… героическая книга… тут все дословно сказано… — и добавлял мрачно: — А и трудная она… как талмуд…

— Почему талмуд? — спрашивал Васильчиков.

— Мне один еврейчик — фершал с «Победителя» — рассказывал… Очень, говорит, трудная книга талмуд… не всякий ученый еврей ее одолеет. — Потом, удивляясь, комиссар, заканчивал: — Я об этой книге Дарвина слышал от самого товарища Раскольникова, читай, говорит, книга — совершенство и против дурмана… да…

Затем комиссар переходил на простые темы: о матросской жизни, о войне, о немцах и белогвардейцах. Он говорил:

— Ты, Васильчиков, мне симпатичен… ты парень не моржовый и должен понимать: чтобы для всего трудящегося люда жизнь сделать повеселей, надо перво-наперво отнять у паразитов землю, фабрики… таково правильное учение товарища Ленина… а вы нам, которые из прежнего класса честные, должны помочь… Ты не смотри на других — баричей, что у Каледина на Дону… так те сволочи… а ты смотри на Ленина… и тогда поймешь… тебе восемнадцать годов. Это ж еще для развития правильных мыслей — кот наплакал. Да! Вот возьми, к примеру, ротного нашего Кинеля… Старик в политике — как баба в крейсере разбирается, а работает у нас… и неплохо… и ребята его уважают… да…

После таких бесед Васильчиков чувствовал себя успокоенным, и то, что он курсант, не казалось ему ужасным, а наоборот, появлялась у него какая-то уверенность в нужности того, что он делает.

И когда через шесть месяцев был объявлен набор добровольцев из курсантов на Южный фронт, он вызвался идти против белогвардейцев.

Тепло попрощавшись с комиссаром и Кинелем, он сел в теплушку, и через семь дней особая рота курсантов влилась в 11-ю стрелковую бригаду…

Дни стояли теплые, августовские. Такие дни особенно хороши. Осень еще только начинает набрасывать свое пурпурное покрывало на степь, и кулики потревоженно кричат по утрам. Грудь полно вбирает свежий воздух, насыщенный медовыми росами утра.

В одно такое утро Васильчиков вместе с двумя курсантами шел на разведку.

Белые части полковника Ростовцева заняли хутор Веселый. Командование бригадой имело задание от штаба дивизии напасть на хутор и выбить из него неприятеля.

Васильчикову и его товарищам было поручено обследовать местность и донести командиру бригады: нет ли поблизости белогвардейских постов.

Васильчиков и два курсанта: бывший слесарь-путиловец Федор Алексеев — двадцатидвухлетний худой парень, и Иван Грузинов — маленький подвижной черноволосый крепыш из Тульской губернии, крадучись пробирались по небольшому лесу. Они уже прошли около версты от расположения бригады и нигде не заметили ничего подозрительного. В лесу было тихо. Лениво шелестели листья. Где-то совсем близко чирикнула птичка.

— Хорошо! — сказал улыбаясь Федор Алексеев, — прямо-таки, Василек, не веришь, что на войне…

— Тише! — остановил его шепотом Иван Грузинов. Федор замолчал.

— Товарищ, — также шепотом произнес Васильчиков, — когда дойдем до опушки, там надо ползком на пригорок. Я один пойду, у меня бинокль… оттуда видно хутор…

— Почему же ты, Василек? — запротестовал было Федор, но Грузинов одобрил решение Васильчикова:

— Раз ты старший по группе, то иди… а мы тебя подождем…

Прошли еще немного, и вдруг лес ожил.

— Стой! — раздался молодой звонкий голос.

— Засада! — крикнул Грузинов.

В первую минуту Васильчиков не сообразил, кто кричит, ему показалось, что этот выкрик сделал он сам.

Федор, присев на корточки, стрелял из малокалиберной винтовки по направлению к опушке. Васильчиков тоже приложил винтовку к плечу, но в эту минуту почувствовал тупой удар по голове и потерял сознание.