Мария Романушко - Эй, там, на летающей соске!

“Песенка лицезрения Антоши”.

“Песенка вкусного супчика”.

“Песенка папочкиной бороды”.

“Песенка нового мячика”.

“Песенка сорванного листика”.

“Песенка солнышка за окном”…

Радостная догадка: для неё эти события не крошечные – ОГРОМНЫЕ! Наполняющие её детскую душу радостью и ликованием…

Именно так: надо ли ей не плакать?

Хорошо ли ей было бы, если бы она не плакала?

Одну девочку, пишущую стихи, спросили: “Что для тебя значит написать стихотворение? ” – “То же, что поплакать…”

А ведь наша Ксения – поэт! Это – без сомнения. Как она смотрит на берёзы!… Как она вслушивается в шелест листвы!… Как она таинственно надолго задумывается…

Значит, пока не научится ВЫСКАЗЫВАТЬ стихи, которые она слагает внутри себя, она будет плакать.

ОНА ВЫПЛАКИВАЕТ СТИХИ.

“В нашем доме никогда не кончится детство. Не успел вырасти ты, появилась Ксюня”.- “А когда Ксюня вырастет?” – “Тогда мы с папочкой уже впадём в детство…”

Ксюнчик в манеже – разбирает флоксы.

Антончик – рядом, за компьютером, разбирает свои “флоксы”…

Оба – одинаково сосредоточены и погружены. Каждый – в своё. Познаватели мои ненаглядные!

Остановись, говорю я себе (себе-бегущей-из-комнаты-на-кухню). Остановись, замри, даже присядь на край тахты, ничего не случится, если ты посидишь минуту и просто полюбуешься на своих детей.

Они так прекрасны, Господи! И они ещё ДЕТИ. И они ещё со мной…

Вечером за столом. Ксюня у меня на коленях. Щиплет веточку петрушки, растопырив веер крошечных настойчивых пальчиков, от усердия сдвинув серьёзные свои бровки.

– Такое умилительное существо! Очень она тебе, мама, удалась!

– Антоша, кофе будешь пить?

Смеётся.

– Ты чего смеёшься?

– Ты так мило меня спросила…

– Мама, а у тебя будет когда-нибудь нормальная жизнь?

– Боже мой, Антончик! Да ведь у меня сейчас самое счастливое время в жизни! Счастливее и быть не может…

– Но ты так устаёшь. Не высыпаешься уже сколько месяцев.

– Недосып – побочный продукт счастья!

– О, как я устала!…

– О, как смертельно хочется спать!…

– Но разве мы не об этом мечтали?

– Конечно, любимая.

– Разве не об этом времени мы будем тосковать – и уже очень скоро?… Ведь оно так быстро проносится…

– Боже мой, а ведь наше Первое Лето уже кончилось!

– Мамася, что-то у тебя ностальгия развилась до страшных размеров! Ты тоскуешь о том, что ещё не кончилось, так, как будто тебе лет пятьдесят, и ты вспоминаешь о том, что было сто лет назад! Вон Ксюша спит, совсем ещё маленькая, радуйся!

Всё ли мы взяли от нашего Первого Лета, что могли?…

Последний раз на бухте. Кроме нас – ни души. Только ветер, синие волны, солнце, жёлтый песок и сосны на том берегу… И – небо. И два распахнутых изумлённых серых глаза – в которых отражается наше Тридцатое Августа.

Мы сидим на берегу, у самой кромки синей шумной воды. От воды дует тугой синий ветер и весело надувает наши лёгкие, точно праздничные воздушные шары. В ярких чешуйчатых волнах купается медный таз солнца. Сосны на том берегу застыли загадочными иероглифами.

Ксюня – в синей своей коляске, я – рядом, на тёмной коряге. Мы – вместе – на волне сухого сыпучего песка…

Ксюня смотрит на плещущийся перед ней августовский мир – и медитирует… Я смотрю в её глаза – и блаженствую.

Хорошо, что мы вчера съездили на бухту. Потому что сегодня дождь. И самое большое, что возможно в последний день нашего Первого Лета – это посидеть на лоджии. Что мы с Ксюней и сделали.

О, это был День Великого Расспроса!…

Только вчера утром наша девочка научилась задавать вопросы. “Ы? ы?” – крошечный указующий пальчик тянется к интересующему объекту. “Ы? ы? ы?” – звучит настойчиво и нетерпеливо. “Это дома, Ксюнечка. Там живут тёти и дяди, мальчики и девочки, кошки и собачки”. “Ы? ы?” – тычет любопытный пальчик во все стороны. “Это машина проехала и прошуршала шинами. Это деревья, они ещё зелёные, но скоро пожелтеют. Это небо, оно в тучах и капает дождиком”. “Ы? ы?” – “Там тоже дома. И окошки. И огоньки”. “Ы? ы?” – “Это закат. Это небо”. – “Ы?”- “Дома”. – “Ы?” – “Небо”. – “Ы?” – “Небо”(она проверяет меня). “Ы?” – “Хватит вопросов! Давай песни петь!” Хохочет. С удовольствием затягивает: “А-а-а!… А-а-а!…” И тут же: – “Ы? Ы? Ы?”