Мария Романушко - Вырастая из детства

Наш дом – самый крайний. А дальше – степь… Ветер и солнце… Огромный простор, подступивший вплотную к городу. Наш дом – на границе города и степи.

– Вот они, знаменитые оренбургские степи! – говорит мама.

Грязь у дома – по колено. Дойти в наших летних туфельках до подъезда – невозможно. Мама выносит для бабушки резиновые сапоги. Чёрные блестящие сапоги весело сверкают на ярком солнце…

А меня отец несёт в дом на руках. Первый раз в жизни отец несёт меня на руках! Одной рукой я держу куклу, а другой – крепко обнимаю отца за шею. И мне больше ничего в жизни не надо.

МОЙ ОТЕЦ – СО МНОЙ. Он любит меня! Мы никогда больше не расстанемся… Сбылась моя самая большая мечта. Оказывается, мечты умеют сбываться!

Сегодня – лучший день в моей жизни. Я даже не знала, что можно быть такой счастливой…

Наш адрес: улица Полигонная, дом 8, квартира 7. Я сразу его запомнила. Точнее, я его выучила, получая зимой письма.

Наша квартира фантастически большая! Просторная прихожая, длинный, широкий коридор, уютная кухня с печкой, как на Философской улице, и целых три комнаты! Правда, в самой большой комнате живёт соседка с сыном, сопливым мальчиком Петей. Я как увидела его в первый же день, с этой зелёной соплёй, висящей из носа, как толстая гусеница, так сразу этого Петю невзлюбила.

А нашей семье принадлежат две комнаты.

Одна комната небольшая, похожая на нашу комнату на Философской, и в ней уже приготовлены две кровати – для меня и для бабушки. Вторая комната – просторная, это мамина и папина. К сожалению, наши две комнаты в разных концах коридора, и это не очень хорошо. Мама и папа получаются далеко от меня. Но всё-таки это ближе, чем Оренбург и Днепропетровск! Только пробежаться по коридору…

В маминой-папиной комнате самое замечательное – это огромный деревянный балкон. Почти как ещё одна комната! Балкон похож на деревянную веранду на Философской… Здесь можно играть. И даже скакать через скакалку. И даже нарисовать мелом на деревянном полу классики и прыгать. Это здорово, потому что во дворе асфальта пока нет и рисовать классики там негде.

Мне всё, всё нравится в нашем новом доме! А главное то, что в этом доме я буду жить с ПАПОЙ! Я в полном восторге.

А мама сокрушённо говорит бабушке, что наш дом почти не отличается от барака. Наш дом дощатый, как сарай, а для тепла оштукатурен. Но с теплом большие проблемы. Мама говорит: зимой тут было очень холодно. Наша соседка ходила по квартире в шубе и в валенках. И даже спала в валенках!

Но сейчас на дворе май, и в это верится с трудом…

Теперь у меня целых две куклы!

Из Днепропетровска я привезла своих любимцев – плюшевого медвежонка и куклу Жанну. Собственно, никого у меня больше и не было. А свою новую куклу, говорящую красавицу с голубыми глазами, я решила назвать Луизой. Расскажу, почему.

У мамы в институте были две подруги – и обе Луизы. Одна высокая и худая, как жердь, а другая – маленькая, кругленькая горбунья. И обе очень весёлые.

Как только они приходили, бабушка тут же начинала их чем-нибудь угощать, ведь они жили в общежитии, на крошечную стипендию, поэтому бабушке всегда хотелось накормить их чем-нибудь вкусненьким. А она умела сделать вкусненькое из ничего. Всем, например, очень нравились бабушкины лепёшки, которые она пекла за одну минуту. А если ещё добавить к ним бабушкино вишнёвое варенье!…

Так вот, про двух Луиз. Бабушка называла их смешно – Пат и Паташон. Я спросила, почему она их так странно называет? А бабушка сказала: это два клоуна есть такие – один длинный, а другой маленький: Пат и Паташон. Но Луизы не обижались на это прозвище, а всегда смеялись. И я тоже стала их так называть.

Я их любила. Особенно маленькую, горбунью. У неё были такие чудесные, ласковые тёмно-зелёные глаза… и густые каштановые волосы красивой волной спускались на плечи… Горб её совсем не портил, она его как будто и не замечала даже. И никто тоже его не замечал. Точнее, когда первый раз её видели, то, конечно, замечали, но потом быстро про него забывали.

Когда Луизы приходили, они всегда сначала играли со мной. Мы так весело бесились втроём!… Ни мама, ни бабушка так со мной никогда не бесились. Луизы меня тискали, щекотали, я от восторга кувыркалась через голову и тоже набрасывалась на них с тисканьем и щекотанием, а они со смехом пытались увернуться от меня… Бабушка говорила: «Когда приходят Луизы, в ребёнка как будто вселяется бесёнок. А так и не скажешь – такая тихая девочка».