Шандор Радо: Под псевдонимом Дора: Воспоминания советского разведчика

Не знаю, как сложилась бы моя эмигрантская жизнь в дальнейшем, если бы летом 1920 года в кафе «Херренхоф», излюбленном месте встреч прогрессивной интеллигенции, я не познакомился с «красным», как его называли, графом Ксавером Шаффгочем, потомком одной из самых известных аристократических семей Германии, который во время первой мировой войны попал в России в плен и воспринял там революционные взгляды. Как-то этот долговязый рыжеволосый граф рассказал мне, в своей обычной взволнованной манере, что знаком с переводчиком отдела печати австрийского министерства иностранных дел Уманским и что тот занимается переводом текстов радиосообщений из Советской России.

Вскоре Шаффгоч представил меня Уманскому. Он оказался моложе меня, на вид совсем мальчик (мне тогда было двадцать, ему — восемнадцать лет). Тем не менее этот юноша, как мне стало известно, слыл в Москве уже довольно известным искусствоведом. А так как он отлично владел немецким языком, то Народный комиссар просвещения А. В. Луначарский послал его в Германию, дабы пропагандировать там новые формы советского искусства. В 1920 году Уманский приехал в Вену, познакомился здесь с Шаффгочем и благодаря его содействию поступил переводчиком в австрийский МИД.

Мы разговорились с Уманским, и он рассказал, что венская радиостанция ежедневно перехватывает радиотелеграммы из Москвы, адресованные «Всем, всем, всем», но что прессой они не публикуются и используются только для информации австрийского правительства.

Западные газеты давали очень скудную и притом крайне враждебную информацию о Советской России. Нельзя ли попытаться каким-то образом заполучать эти московские материалы, чтобы снабжать ими левую печать и тем самым знакомить широкие круги читателей с событиями, которые происходили в России, изолированной от остального мира фронтами гражданской войны? Мысль эта крепко засела в голове. Мы стали размышлять, что можно предпринять в этом направлении.

Шаффгоч и Уманский познакомили меня с начальником отдела печати МИДа Шварцем, левым социалистом, которому я изложил свою идею основать в Вене информационное агентство по распространению советских радиотелеграмм. Шварцу идея эта понравилась, и он подсказал, каким путем можно претворить ее в жизнь.

Меня свели с начальником венской радиостанции. Чиновник запросил баснословную по тем временам сумму — 50 долларов в месяц для себя лично и всех радистов станции. Сейчас эта сумма кажется ничтожной, но в тогдашней голодной Вене, переживавшей послевоенную инфляцию, за эти 50 долларов в твердой валюте оказалось возможным нанять государственную радиостанцию вместе с обслуживающим персоналом. Соглашение между нами было достигнуто, деньги также удалось достать.

Я приступил к организации информационного агентства Роста-Вин (Роста-Вена). Подготовка заняла всего несколько дней. За это время удалось арендовать подходящее меблированное помещение и подобрать сотрудников — в основном венгерских эмигрантов-коммунистов. И вот в конце июля 1920 года — в то самое время, когда Красная Армия готовилась к наступлению на Варшаву, наше агентство приступило к работе.

В Роста-Вин работали Георгий Лукач, известный венгерский философ, и философ-марксист Бела Фогарши, ставший в социалистической Венгрии ректором Будапештского экономического института имени К. Маркса и вице-президентом Академии наук. В нашем агентстве сотрудничали опытный журналист, корреспондент «Юманите» Вебер и американский журналист, корреспондент английской «Дейли геральд» (газета лейбористской партии) Фредерик Ку. Нам также активно помогал редактор венской коммунистической газеты «Роте фане» Герхард Эйслер. В Германской Демократической Республике Эйслер до последних дней своей жизни — его не стало в 1968 году — возглавлял телевидение и радио.

Переводы с русского на немецкий для Роста-Вин выполняли несколько коммунистов, по национальности украинцы и русские, которые попали в Австрию как военнопленные. Мне запомнился один из них — низенький шустрый паренек с яркими черными глазами. Мы звали его Федей. С этим товарищем я позднее встречался в Москве. За коммунистическую пропаганду Федя не раз попадал в венскую полицейскую тюрьму. Однажды его соседом по камере оказался старый контрабандист-еврей, который красочно расписывал Феде трудности своей профессии. Контрабандист спросил Федю, кто он такой, чем промышляет и за что его посадили. Юный Федя с гордостью ответил, что он — коммунист, и тогда старик, после некоторого раздумья, произнес: «Твой кусок хлеба тоже не из легких». Когда мы в своей работе сталкивались с трудностями, то нередко, посмеиваясь, повторяли слова этого старика.