Максим Ларсонс - На советской службе (Записки спеца)

В первое время мне пришлось оперировать на крайне неустойчивой почве. Я не имел кругом себя никакой поддержки и ни единого друга. Коммунисты относились ко мне, как ко всем специалистам вообще, т. е. как к необходимому злу, а в то-же время и сами специалисты, среди которых имелись чрезвычайно сведущие люди, вели себя в отношении меня чрезвычайно сдержанно и выжидающе. О политике я не говорил ни единого звука, ни с коммунистами, ни с беспартийными.

Особое мое внимание я обратил на Государственное Хранилище Ценностей (Гохран), каковое я подробно осматривал в течение нескольких дней немедленно-же после моего вступления на службу. Гохран помещался в напыщенном, но безвкусном, построенном в псевдо-русском стиле, около 1890 года, здании Московской Ссудной Казны. Здание находилось в центре города, вблизи Страстной площади, в доме № 3 по Настасьинскому переулку.

Гохран был тем местом, где сохранялись все драгоценности государства и все наличные запасы драгоценных металлов, принадлежащих государству: коронные регалии и коронные драгоценности, платина, золото и серебро в слитках и в монете.

Гохран был также центром, куда со всей России, не исключая самых отдаленных областей, сливались целые потоки драгоценных металлов, драгоценных камней и других ценностей, отчужденных и конфискованных государством у дворянства, у буржуазии, у церкви и у банков. В Гохране скопилось конфискованное серебро, золото, драгоценные камни, жемчуг и секвестрованное церковное имущество в таких громадных размерах, что в Западной Европе об этом не могли бы сделать себе даже и отдаленного представления. Я проходил через громадные залы, в которых помещались по обеим сторонам нагроможденные друг на друга до потолка всякого рода сундуки, чемоданы, ящики, корзины, баулы и другие вместилища. Ко всем этим «местам» были прикреплены ярлыки с номерами. Эти места по большей части вовсе еще не были распакованы и рассортированы, частью же они прошли лишь поверхностную, так называемую «грубую сортировку» и ожидали ныне так называемой «детальной сортировки».

Для того, чтобы дать представление о той громадной работе, которая имелась перед Гохраном, если сортировка, т. е. исследование содержания мест, действительно была-бы проведена рационально и точно, я привожу здесь лишь следующие данные:

В Гохране находились к 1-му июля 1923 года 17.319 мест, которые вовсе не были сортированы, и 2.837 мест, которые прошли через грубую сортировку и ныне ожидали детальной сортировки, а именно:

мест с золотом — 536

мест с серебром — 1.045

мест с ценными бумагами, документами, бумажными деньгами и т. д. — 896

Всего 20.156 мест.

Эти цифры представятся еще более внушительными, если принять во внимание, что Гохран, несмотря на свой довольно значительный состав служащих, был в состоянии разобрать ежемесячно в порядке грубой сортировки лишь 700 мест и в порядке детальной сортировки лишь от 50 до 60 мест. Так как к тому же тогда в Гохран прибывало ежемесячно еще до 400 новых мест, то естественно, что Гохран стоял перед задачей, осуществление которой могло продлиться в течение целого ряда лет.

Во время одного из первых осмотров Гохрана я заметил на стенах аппараты для тушения пожара. Путем немедленного испробования таковых я установил, что аппараты не функционируют и что служители отдельных помещений не имели ни малейшего понятия о том, как надо обходиться с аппаратом в случае пожара.

Я озаботился поэтому о немедленном образовании и назначении комиссии, при участии опытных инженеров, которой была поставлена задача обследовать здание Гохрана в отношении его пожарной опасности и сделать соответствующие предложения о мерах для полного обеспечения безопасности здания в пожарном отношении.

Конечно, Гохран тщательно охранялся отрядом солдат, помещавшимся в противолежащем здании.

Коронные драгоценности русского Двора, накоплявшиеся с конца 17-го века и собранные в особенно большом количестве любившей роскошь императрицей Екатериной II, сохранялись до начала Мировой войны в закрытых стальных ящиках в так называемой «Бриллиантовой Комнате» Зимнего Дворца в Петербурге. [5] См. «Russias Treasure of Diamonds and Precious Stones», издание Народного Комиссариата Финансов, Москва 1925–1926 г.г. В эту комнату и к самим драгоценностям имели доступ только два-три определенных лица и то исключительно по особому каждый раз письменному приказу императора. Коронные драгоценности были недоступны для публики, никогда публично не выставлялись и никогда не были научно описаны. Существовали только инвентурные списки, касающиеся отдельных вещей.