Н Князев - Легендарный барон - неизвестные страницы гражданской войны.

Унгерн был крайне волевым человеком, с ярко подчеркнутым властолюбием, твердостью и настойчивостью прямолинейностью и по справедливости считался одним из храбрейших офицеров дивизии. Это был высокий, худощавый блондин, с крепко посаженной головой, украшенной рыжеватыми усами, обычно опущенными вниз по углам его тонко очерченного рта; он был силен, отважен до дерзости, вынослив и жил исключительно войной. Барон не имел других интересов на фронте, кроме тех, которые целиком укладываются в узкую военную сферу деятельности. Его не влекло с позиции ни в отпуск, ни на отдых. Он не был знаком с чувством утомления и мог подолгу обходиться без сна и пищи, как бы забывая о них. Именно в этой обстановке нашли лучшее применение его врожденные особенности, унаследованные от воинственных предков.

В строевом отношении барон не безупречен. По свидетельству бывшего полкового командира, барона Врангеля (“Белое Дело”, т. V), Унгерн, в качестве командира сотни, грешил против элементарных правил службы, что с избытком искупалось его боеспособностью и заботливостью о казаках и конском составе своей части. Роман Федорович охотно вспоминал о том, что в бою Врангель давал ему самые ответственные поручения, а с отходом на отдых — отсылал в обоз. Несмотря на некоторые трения с командиром полка, унгерновская сотня была и обмундирована лучше других и ее котел загружался полнее, чем это полагалось согласно нормам довольствия, так как ее командир, не признавая никакой отчетности, умел добывать предметы довольствия.

В Великую войну7 барон испытал достаточное количество резких столкновений с чинами хозяйственной части полка, вследствие неизбежных в его обиходе перерасходов. Возможно, только благодаря своим выдающимся качествам Роман Федорович не попал под суд за грубые нарушения хозяйственных обязанностей командира сотни. Но зато в гражданскую войну, когда все зависело от него одного, барон организовал при своей дивизии изобильно снабженную интендантскую часть. Он лично следил за интендантством для того, чтобы оно работало тщательно и без перебоев. Известен случай, когда он заставил интенданта дивизии съесть в его присутствии пробу недоброкачественного сена. Для большей наглядности нашего представления о бароне нужно подчеркнуть его полное равнодушие к элементарным требованиям комфорта. Он мог спать вповалку с казаками, питаясь из общего котла; не чувствовал потребности в опрятной одежде.

Было бы ошибкой думать, что опрощение барона объяснялось его желанием снискать популярность среди казаков. Во всем образе поведения его, в его равнодушии к деньгам и жизненным удобствам, в небрежности в одежде, в его повелительной манере обращения с людьми — для чуткого слуха звучали горделивые нотки сознания бароном своего превосходства. Какое бы то ни было заискивание или приспособляемость совершенно не укладывались в натуре Романа Федоровича.

Все самое необычайное выходило у барона настолько естественно, что никто из чинов его сотни не испытывал удивления, увидев однажды своего есаула стирающим белье вестового — бурята, в то время, как последний возился у костра с обедом. В обстановке еще мирного времени барон не имел никаких вещей, кроме надетого на нем платья. Если же тот или иной предмет обмундирования приходил в естественную ветхость, Роман Федорович брал соответственную вещь у своего товарища по полку, и проделывал эту экспроприацию с такой простотой, что отказать ему было невозможно. Впрочем, каждый из таких кредиторов мог компенсировать себя с большей лихвой, взяв у барона деньги в момент получения им пособия от бабушки из Германии. Настоятельно лишь требовалось не упустить этого срока, потому что Унгерн с легкостью расставался с деньгами.

Даже такой строгий критик, как барон Врангель, не отрицает за Унгерном острого ума и способности быстро схватывать сущность мысли. К выраженному определению умственных достоинств барона Унгерна можно добавить, что он был весьма вдумчивым офицером, к тому же достаточно развитым во многих отраслях знаний. Он любил одиночество и, следовательно, имел досуг для чтения общеобразовательного характера.

Данному положению о несомненной образованности и начитанности Унгерна, в силу контрастности его природы, отнюдь не противоречит несколько странный эпистолярный стиль его приказов и телеграмм. Вот образцы таковых. Из приказа по дивизии: “Авиационному отряду. К субботе собрать все аппараты. Если в воскресенье не увижу их над Даурией, в понедельник будете летать с крыш”. Или телеграмма в штаб армии по поводу перевода фельдшера из Даурии в другую часть: “И. д. Старш. сан. инспектора, врачу. Ты. Запятая. Не смей лезть грязными руками в мою чистую дивизию. Точка. Приедешь. Тире. Выпорю”.