Майя Бессараб - Страницы жизни Ландау

– О чём?

– Ну, что плохо, когда все мыслят одинаково…

– Почему? Если люди мыслят одинаково, но здраво, это неплохо. А если по-разному, но глупо, ничего хорошего в этом нет. Кроме того, надо говорить «мышле?ние», от слова «мысль». Если вы говорите «мы?шление», то это от слова «мышь».

Девушка покраснела, но продолжала:

– Как вы относитесь к мыслящим машинам?

– Наличие мыслящих машин объясняется тем, что имеются люди, которые плохо мыслят. Совершенно очевидно: чего не могут машины, так это мыслить.

– Но вы знаете, сейчас многие занимаются проблемой думающих машин.

– Мало ли глупостей делается на свете. Это очередная глупость.

– Последние опыты по телепатии… — начала было корреспондентка.

– Телепатия — тоже глупость, — перебил её академик.

– Но ведь есть истины, к которым надо привыкнуть, настолько странными кажутся они вначале.

– Верно.

– Как же это объяснить?

– Видите ли, природа часто представляется нам парадоксальной потому, что в XX веке наука стала глубже. Возникли теории, опровергающие привычные понятия.

– Значит, можно сказать, что XX век — век парадоксов?

– Да, — ответил учёный.

– А вы бы могли привести пример такого парадокса?

– Частицы, которые не находятся ни в каком месте пространства.

– Ни в каком?

– Ни в каком.

– Странно…

– Вот именно. Но это факт. Он доказуем. Для вас это странно, вы представляли это иначе. Но привыкать к новым истинам обязательно.

– А если кто не хочет?

– Тот дурак, — невозмутимо ответил он. — В науке истина всегда пробивает себе путь.

– Истина — да, — девушка вздохнула. — А вот очень талантливые люди иногда не могут пробиться…

– Нет, если человек талантлив, он пробивается.

– А если ему не хватает, ну, смелости?

– Талант включает смелость. Конечно, делать вид, что ты талантлив, совершенно недостаточно.

– А что такое талант?

– Способность создавать новое в науке.

– Лев Давидович, но всё-таки, по каким признакам вы определяете талантливого человека?

– Не по болтовне, а по работам.

– Оригинальность входит в понятие таланта?

– Новизна входит.

– Спасибо, Лев Давидович, я больше не могу вас задерживать…

– Но я, знаете ли, никуда не тороплюсь…

– Я отняла у вас слишком много времени. Вы разрешите мне приехать завтра?

– Буду очень рад, — галантно отвечает Дау.

На другой день она явилась с немыслимым начёсом, изменившим милое, по-детски наивное личико.

– Первое, к чему стремится девушка — обезобразить себя прической, — высказался Дау.

Однако корреспондентка не поддержала ненаучного разговора. Она достала из желтой папки новый вопросник.

– Лев Давидович, любите ли вы искусство?

– Люблю. Поэзию, живопись, кино, театр.

– Кто ваш любимый поэт?

– Лермонтов.

– Это в русской поэзии?

– Нет, в мировой, Лермонтов величайший гений всех времён. О его смерти нельзя думать без боли…

– Ваш современный любимый поэт?

– Очень люблю Симонова. Я старый симонист.

– А как вы относитесь к басням?

– Люблю.

– Крылова?

– Да.

– А Панову любите?

– Великолепно пишет.

– А ещё каких писателей?

– Всех трудно перечислить.

– Почему, на ваш взгляд, необходимо искусство?

– Потому что интересно, потому что изображены люди, жизнь.

– А если жизнь изображена неверно?

– Фальшивые картины и книги никому не нужны.

– Лев Давидович, вы любите музыку?

– Нет. Мне слон на ухо наступил. И потом, в детстве меня насильно учили играть на пианино.

– Так вначале всех учат насильно.

– Это неверно. Ничего хорошего такие методы не дают.

– А оперу вы любите?

– Не-ет. Орут ужасно!

– Ну, а балет?

– Терпеть не могу. Но это, разумеется, моё личное мнение. Я знаю многих людей, которые без ума от балета. Дело вкуса.

– А драму любите?

– Да.

– А кино?

– Очень. Пожалуй, лучшая из всех когда-либо виденных мной картин — «Баллада о солдате».

– Она ведь такая простая…

– Это и ценно. Нет ничего хуже «режиссёрских находок».

– Лев Давидович, как вы относитесь к современной живописи?

– Я не люблю умничанья, и картины, где умничают, — ужас. В искусстве важно: нравится людям или нет. Самое главное в искусстве — правда. Природа здорово устроена! Но только трудно дойти до истины, да ещё надо с трудом отказываться от неверных, но, казалось бы, менее парадоксальных положений.

– А в науке есть шаблоны?

– Нет. Если новая работа — она оригинальна, если повторение — она никому не нужна.