Майя Бессараб - Так говорил Ландау

Товарищ Сталин!

Сегодня утром арестовали научного сотрудника Института Л. Д. Ландау. Несмотря на свои 29 лет, он вместе с Фоком — самые крупные физики-теоретики у нас в Союзе. Его работы по магнетизму и по квантовой теории часто цитируются как в нашей, так и в заграничной научной литературе. Только в прошлом году он опубликовал одну замечательную работу, где первый указал на новый источник энергии звёздного лучеиспускания. Этой работой даётся возможное решение: «почему энергия солнца и звёзд не уменьшается заметно со временем и до сих пор не истощилась». Большое будущее этих идей Ландау признают Бор и другие ведущие учёные.

Нет сомнения, что утрата Ландау как учёного для нашего института, как и для советской, так и для мировой науки, не пройдёт незаметно и будет сильно чувствоваться. Конечно, учёность и талантливость, как бы велики они ни были, не дают право человеку нарушать законы своей страны, и, если Ландау виноват, он должен ответить. Но я очень прошу Вас, ввиду его исключительной талантливости, дать соответствующие указания, чтобы к его делу отнеслись очень внимательно. Также, мне кажется, следует учесть характер Ландау, который, попросту говоря, скверный. Он задира и забияка, любит искать у других ошибки и когда находит их, в особенности у важных старцев, вроде наших академиков, то начинает непочтительно дразнить. Этим он нажил много врагов.

У нас в институте с ним было нелегко, хотя он поддавался уговорам и становился лучше. Я прощал ему выходки ввиду его исключительной даровитости. Но при всех своих недостатках в характере мне очень трудно поверить, что Ландау был способен на что-нибудь нечестное.

Ландау молод, ему представляется ещё многое сделать в науке. Никто, как другой учёный, обо всем этом написать не может, поэтому я и пишу Вам.

П. Капица

Письмо не возымело действия. Но борьба за освобождение Ландау началась. Можно предположить, что именно Капица сообщил об аресте Нильсу Бору. Письмо Бора Сталину сверхвежливое, сверхдипломатичное. Начинается оно так:

«Только моя исключительная благодарность за деятельное и плодотворное сотрудничество с учёными Советского Союза, которым я имею счастье пользоваться уже в течение многих лет, и неизгладимое впечатление, которое произвёл на меня во время многократных моих поездок в Советский Союз энтузиазм, с которым там столь успешно ведутся и поддерживаются научные исследования, побуждают меня привлечь Ваше внимание к одному из самых выдающихся физиков молодого поколения — профессору Л. Д. Ландау из Института физических проблем советской Академии наук.

Признание в научном мире проф. Ландау завоевал не только рядом очень значительных работ по атомной физике. Своим вдохновляющим влиянием на молодых учёных он решающим образом способствовал созданию в СССР школы физиков-теоретиков, давшей незаменимых работников для вновь построенных и столь щедро оборудованных лабораторий, в которых сейчас во всех районах СССР ведутся замечательные экспериментальные исследования».

Далее в том же духе о значении научной деятельности Ландау, с которым он, то есть Бор, поддерживает тесную связь, о слухах об аресте учёного и об удивительном ответе президента Академии наук, к которому автор письма обратился с просьбой — помочь связаться с профессором Ландау: «Ответ президента академии, членом которой я имею честь состоять, не содержит никаких сведений о местопребывании или судьбе профессора Ландау».

В этом письме есть ключевая фраза: «Я не могу представить себе, чтобы проф. Ландау, голова которого занята только мыслями о теоретической физике, мог совершить что-либо такое, что оправдывало бы его арест». И в самом конце письма ненавязчивая, скромная просьба — выяснить судьбу этого замечательного учёного. Стиль Бора обретает чёткость и силу, когда он утверждает, что Ландау должен «продолжать исследовательскую работу, столь важную для прогресса человечества».

Тем временем следователь 2-го отдела ГУГБ НКВД младший лейтенант госбезопасности Ефименко вёл дело № 18746 по разоблачению «вражеской» деятельности Льва Ландау. Однажды я спросила у Дау, что там с ним делали, в тюрьме.

– Ничего. По ночам водили на допросы.

– Не били?

– Нет, ни разу.

– А в чём тебя обвиняли?

– В том, что я немецкий шпион. Я пытался объяснить следователю, что я не мог им быть. Во-первых, быть шпионом бесчестно, а во-вторых, мне нравятся девушки арийского типа, а немцы запрещают евреям любить арийских девушек. На что следователь ответил, что я хитрый, маскирующийся шпион.