Дмитрий Смирнов - Записки чекиста

Через несколько часов после этого один из наших радиоцентров зафиксировал работу американской радиостанции во Франкфурте-на-Майне. Очевидно, условными позывными она вызывала своего агента. Тот немедленно откликнулся на вызов короткой зашифрованной радиограммой.

Совпадение? Может быть. А если нет?..

И ночной визит неизвестного самолёта, и двусторонние радиопереговоры наводили на мысль, что одно событие неразрывно связано с другим. Напрашивался вывод: в приграничном районе, скорее всего в Налибокской пуще, сброшен на парашюте один, а быть может и несколько вражеских лазутчиков.

Надо было немедленно принимать меры к их розыску и обезвреживанию.

Утро ещё только начиналось, а в Минске и Барановичах уже были скомплектованы оперативные группы чекистов.

Едва они добрались до места, откуда было решено начинать поиски, как в одну из них поступило первое сообщение.

На рассвете к небольшому лесопильному заводу, находящемуся на реке Каменка, что неподалёку от деревни Рудня, вышли из леса два молодых человека. Старик-сторож, в одиночестве коротавший ночь, даже обрадовался появлению незнакомцев — хоть поговорить будет с кем. Приветливо встретив парней, он пожелал им приятного аппетита, когда те решили перекусить. А потом вдруг, ни с того ни с сего, втемяшилось в голову: «Что за люди? Проверю-ка я у них документы».

Сторож шагнул в сторонку, вскинул старенькое незаряжённое ружьё и скомандовал:

— Руки вверх!

Он и не ожидал, что получится из этой полушутливой затеи. Незнакомцы, будто их кипятком ошпарило, сорвались с места и во всю прыть кинулись к лесу. Перепрыгивая через изгородь, один из них зацепился лямкой заплечного мешка за сучок, тут же сбросил его и нырнул в кусты. Только треск по лесу пошёл.

Постоял сторож, послушал: никого…

Подошёл к мешку, развязал его и ахнул: поверх какой-то, поклажи блестит новёхонький автомат!..

Чуть ли не весь день прочёсывали чекисты и многочисленные добровольцы-колхозники окрестные леса, но так ничего и не нашли. Не нашли и в последующие дни.

Зато стало известно кое-что другое.

В управление МГБ в Барановичах позвонил по телефону бухгалтер хлебозавода Иван Фёдорович Семененко и попросил принять его по очень важному делу. Оказалось, что за неделю до звонка Семененко встретился в одной из столовых с человеком, отрекомендовавшимся Михаилом Акимовичем Бобровничи, московским электросварщиком, решившим перебраться на работу в здешние, родные для него места. За работой дело не стало, сварщики везде нужны, но вот жить Михаилу Акимовичу негде. Может быть, Иван Фёдорович знает, кто в городе комнаты сдаёт? Ищешь, ищешь, — все бестолку…

— А зачем вам искать? — предложил Семененко. — Идите ко мне. Живу один, без семьи, во всей квартире только глухая старушка. Веселее вдвоём будет.

Бобровничи обрадовался, горячо поблагодарил. Тут же, прямо в столовой, и документы свои предъявил: паспорт, выданный в Москве, и справку о том, что работал на одном из заводов Главного управления шоссейных дорог.

— В общем, так он и поселился у меня, — рассказывал Семененко чекистам. — Днём на стройке, а вечером из дома ни на шаг. Я тоже домосед. Подружились, повели разговоры о том, о сём. Иной раз вспоминали за рюмочкой, кто что делал во время войны. А когда я сказал, что служил в немецкой хозяйственной части, тут и пошло.

— Значит, мы с вами одного поля ягоды? — рассмеялся Бобровничи. — Тогда слушайте: вовсе я не москвич, а прибыл из Западной Германии, где встречался с людьми, желающими счастья белорусскому народу.

Очевидно, решив подавить хозяина квартиры этими сообщениями и окончательно подчинить себе, квартирант сыпал все новыми подробностями. За границей уже знают, у кого он живёт, и щедро отблагодарят Семененко. Бывший гитлеровский холуй не посмеет выдать чекистам закордонного гостя, а попробует выдать, получит из бесшумного пистолета пулю в лоб. Или после упекут в тюрьму за то, что приютил в своём доме шпиона. Пусть не думает, что Михаил Бобровничи прибыл из-за границы один. В Налибокской пуще сейчас таких, готовых на все, парней много.

— А поэтому, — закончил квартирант, — вот что я тебе предлагаю: или будешь работать с нами, или считай, что ты уже покойник.

«Или — или», извечная альтернатива, предоставляемая вербовщиками неустойчивым и слабовольным. Но Иван Фёдорович Семененко оказался не из таких. Он и в гитлеровскую хозяйственную часть пошёл лишь потому, что иначе пришлось бы умереть в концлагере с голоду. И недолгую, но позорную эту службу не скрывал от органов Советской власти. Теперь, когда свалилась новая беда, Иван Фёдорович только спросил: